Драгоценная паутина
Шрифт:
– А зачем тебе знать, не медсестра ли я? – с любопытством спросила она.
– Я подумал, может, ты мне поможешь? – Джастин поднял свою пораненную руку и улыбнулся.
Флейм тоже улыбнулась в ответ.
– Конечно. Давай посмотрим, течет кровь или нет.
Они подошли к чаше с водой. Флейм осторожно сняла полотенце. Кровотечение остановилось, на коже виднелось множество глубоких порезов.
– Не так ужасно, как показалось сначала, – сказала она матери, глядя поверх широкого плеча Джастина.
Франческа кивнула, чувствуя, как постепенно приходит в себя. Она отпила еще глоток бренди,
Джастин был очарован близостью сестры. Как часто он слышал крики Малколма о ее никчемности в этом мире. Теперь ему так не казалось. Когда Флейм закончила, Джастин посмотрел на руку – она дрожала, поэтому он быстро опустил ее, а другой дернул за веревочку звонка над камином. Через минуту явился Чамберлен и с опаской остановился у двери, держа совок и щетку.
– Можешь все убрать, Чамберлен, – вежливым голосом бросил Джастин, едва взглянув в сторону слуги.
Флейм, Франческа и Оуэн наблюдали, как Чамберлен убирал разбитое стекло, потом вынес его вместе с чашей. Все почувствовали известную неловкость. Франческа, Флейм и Оуэн тоже жили в домах, где прислуга готовила, убирала, но и Корральдо и Декстеры иначе относились к ней. Они называли слуг по имени и никогда не унижали их. Джастин же, по всей вероятности, даже не знал имени Чамберлена. Он не просил, а приказывал. Оуэну стало жаль старика, который, казалось, был сама преданность. Франческа смутилась, вспомнив, что слуги говорили за спиной Малколма. Может, этот человек, Чамберлен, тоже жалуется на ее сына на кухне?
Флейм немного растерялась. Она вовсе не ожидала, что Джастин упадет к ним в объятия. Это не английская манера поведения. Но брат не должен был проявлять и откровенную враждебность… Флейм и Франческа много раз обсуждали эту встречу и, казалось, готовы были ко всему, а теперь…
Джастин сел в любимое кожаное кресло и, вытянув перед собой ноги, обвел всех немигающим, пристальным взглядом. Франческа, предполагая, что самый трудный момент встречи позади, начала успокаиваться. Она молилась только об одном – о шансе! У нее было ощущение, что Джастин готов дать его ей.
– Джастин, я… Мне надо с тобой поговорить. Абсолютно откровенно. Ты не против? – тихо начала Франческа.
Внутри у Джастина уже поднималась паника, он быстро подавил ее и улыбнулся.
– Ну конечно, нет. Вы за этим и приехали, не так ли? Поговорить!..
– Скорее даже объяснить… объяснить тебе, как все произошло и что меня мучило больше всего эти долгие двадцать лет…
Джастин пожалел, что у него самого сейчас нет рюмки бренди, потому что от взгляда этой женщины во рту все пересохло. Он не знал, как защититься от матери. Он ведь понятия не имел, что такое мать.
– Что тебе говорил отец? – поколебавшись, спросила Франческа, решив начать прямо и откровенно.
– Говорил? – переспросил Джастин.
– Малколм тебе ведь, вероятно, говорил, почему меня нет рядом с тобой? Что именно, Джастин? Я должна знать. Прежде чем мы начнем… понимать друг друга, нам надо понять прошлое. – Франческа, сидевшая на краешке дивана, подалась вперед.
Джастин пожал плечами, явно не желая участвовать в мелодраме.
– Да он почти не говорил о вас, – бросил он, надеясь заставить Франческу почувствовать собственную незначительность. – Я понял одно: он женился на вас по страсти, о которой быстро пожалел. Зная отца, я думаю, он и вас заставил пожалеть. – Сердясь на себя за то, что сказал лишнее, Джастин, добавил: – Вы надоели ему, он – вам. Единственной проблемой, как я понимаю, были мы. Альциона и я.
– Флейм, – поправила сестра.
– Извини, Флейм и я, – Он улыбнулся ей и снова повернулся к матери. – В данных обстоятельствах, как я понимаю, вы поступили совершенно логично. Поделили детей: мальчика отцу, девочку – матери. Все очень просто.
Франческа закрыла глаза, ощутив боль в горле, которая мешала ей говорить.
– Что-то в этом роде я и собиралась услышать…
– И вы росли, – медленно сказал Оуэн, – считая, что мать оставила вас по собственному желанию?
Джастин вдруг напрягся, словно ступил на тонкий лед. Ему это не понравилось.
– Это так и было.
– Нет, не так, – покачала головой Франческа.
Она не повысила голоса, не произнесла ничего напыщенного. Просто отвергла привычный для Джастина факт.
– А разве это имеет значение?
– Ну конечно, имеет! – воскликнула Флейм, и состояние ее души отразилось в голосе и во взгляде. – Как ты можешь так говорить?! Мама никогда не оставляла тебя. Не бросала! Малколм заставил ее уйти!..
Джастин посмотрел на сестру, удивленный внезапной вспышкой страсти. А ей-то что? Она выросла в уютном доме, с мамой, в светлом и спокойном мире итальянской семьи.
– Папа заставил ее уйти? – Джастин специально употребил слово «папа» и увидел, как Флейм виновато вспыхнула.
– Да, именно так и было, – кивнула Франческа. – Я узнала о его любовной связи… Не буду отрицать, это и стало поводом нашего развода. Но Малколм совершенно обезумел, когда я попыталась забрать тебя. Он вышвырнул меня из дома, заявив, что я могу оставить себе Флейм, но не тебя.
Джастин долго молчал. Он-то знал своего отца. Но все равно!..
– А почему вы не боролись за меня?!
Франческа вздрогнула. Материнским чутким ухом она уловила упрек и поняла, как надрывалось его сердце, сколько страданий скрывалось за его гневом.
– Я боролась.
– Она боролась!
– Она боролась. Как одержимая!..
Все трое заговорили одновременно. Но последняя фраза принадлежала Флейм. Она прозвучала очень страстно.
– Я росла вместе с тобой, Джастин, хотя ты этого не знаешь. Каждый день мама, дедушка, адвокаты занимались тобой. Я росла, постоянно слушая их разговоры о судебных заседаниях, об отказах, о том, как можно законным путем вернуть тебя. И всегда Мал… наш отец выигрывал. Мама плакала ночами, проиграв очередной раунд. Она сражалась за тебя, пока ты рос. Она боролась всем своим существом. Я знаю. Я видела. – Голос Флейм задрожал от волнения и непролитых слез, и она глубоко вздохнула. Она должна заставить его понять! Раз и навсегда. Это так важно. Но прежде чем она смогла продолжить, вступил Оуэн: