Драгоценность
Шрифт:
Я следую за ним в дальний угол, где стоит небольшой столик с двумя стульями, обитыми плюшем. Он отодвигает для меня стул, позвякивая связкой ключей на поясе.
– Знаешь, я вполне способна сама отодвинуть стул.
Он пожимает плечами.
– Привычка.
Я сажусь, и он подходит к другому стулу, снимая что-то с брелка, но это не ключ. Вещица похожа на маленький серебряный камертон. Люсьен прикладывает палец к губам, потом постукивает камертоном по столу и отпускает его. Инструмент зависает в воздухе, вибрируя и издавая слабое жужжание.
– Что
– Это избавит нас от чужих ушей, – объясняет Люсьен. – Когда поживешь с мое в Жемчужине, научишься осторожности.
– И давно ты здесь? – Я почему-то думала, что Люсьен родился в Жемчужине.
– С десяти лет.
– Что, правда? А из какого ты округа?
Гладкое лицо Люсьена каменеет.
– Почему бы нам не поговорить о чем-то более важном? Как у тебя дела?
– Не знаю, – признаюсь я. – Вроде бы все в порядке. Лучше, чем у некоторых. – В горле встает ком, когда я думаю о Далии. – Ты успел с ней познакомиться?
Люсьену не нужно спрашивать, кого я имею в виду.
– Немного, – печально произносит он. – Она казалась очень милой.
– Да, она и была такой.
– Она из вашего инкубатора?
Я качаю головой.
– Мы встретились только в комнате ожидания.
Мы оба молчим.
– Это герцогиня, – еле слышно шепчу я. – Это она убила ее.
Люсьен кивает.
– Да. Я знаю.
Я в замешательстве.
– Знаешь?
– Нетрудно было догадаться. – Его лицо искажает гримаса.
– А Курфюрстина знает? – Мое сердце бьется сильнее от страха. – Не будет ли… возмездия?
Он похлопывает меня по руке.
– Нет. Этот яд не оставляет следов. Курфюрстина не сможет ничего доказать, а обвинения в адрес одного из главных домов может лишить ее их поддержки. С такой родословной, как у нее, нельзя себе позволить потерять хотя бы одного союзника. Так что рисковать она не станет. – Его рот кривится. – К тому же через год она сможет купить другого суррогата.
– Что же это за место? – спрашиваю я. – Почему никто не знает, что происходит? – Я бы наверняка услышала, если бы в Южных Воротах рассказывали об убийстве суррогата. Новости у нас распространялись, как лесной пожар.
Люсьен с жалостью смотрит на меня.
– Никому нет дела до смерти суррогата. – Он замолкает, задумчиво вычерчивая пальцами какие-то линии на столе.
– Вчера я была у врача, – говорю я.
Люсьен поднимает голову.
– И как все прошло?
– Герцогиня хочет, чтобы ее дочь стала следующей Курфюрстиной.
Он вздыхает.
– Да, уверен, что она этого хочет. Как и все другие женщины Жемчужины, купившие суррогатов в этом году, чтобы родить дочерей.
– Но герцогиня думает, будто я могу сделать то, что не под силу другим суррогатам. Она надеется, что я выношу ребенка быстрее… не знаю, как-то смогу ускорить весь процесс. Но возможно ли это? Ты слышал, бывало такое раньше?
Люсьен застывает, лицо становится непроницаемой маской. Он как будто старается ничем не выдать своих мыслей.
– Люсьен? – Я робко окликаю его. –
Наши взгляды встречаются, и я замечаю, какие у него глубокие синие глаза.
– Я бы очень хотел помочь тебе, – говорит он, и в его голосе сквозит такая тревога, что меня бросает в дрожь. – Но, похоже, у меня совсем не остается времени.
– Времени для чего?
– Чтобы привести план в действие. Чтобы убедиться в том, что я могу тебе доверять.
– Ты можешь мне доверять, – говорю я, выпрямляя спину, словно это поможет доказать мою надежность.
Люсьен улыбается.
– Да, думаю, что могу. – Он наклоняется ко мне. – Я помогу тебе выбраться отсюда, – шепчет он.
Слова повисают в воздухе.
– Из дворца? – шепчу я.
– Из Жемчужины, – отвечает он.
Приближающиеся шаги заставляют нас отпрыгнуть друг от друга. Одно ловкое движение – и камертон возвращается в связку ключей на поясе Люсьена, а в следующее мгновение появляется Аннабель, держа в руках увесистую книгу по искусству. Она бросает взгляд на Люсьена и тотчас приседает в реверансе. Люсьен встает.
– Я вижу, тебя повысили, – говорит он, отвешивая поклон. – Ты теперь фрейлина нового суррогата?
Аннабель заливается румянцем и кивает.
– Твоя мать, наверное, очень гордится.
Аннабель снова кивает. Мое сердце отчаянно колотится, и я стараюсь казаться невозмутимой, когда Люсьен поворачивается ко мне.
– Было приятно увидеться, 197. – В его глазах я читаю тайное обещание, когда он произносит: – Уверен, скоро мы встретимся снова.
Я морщусь при упоминании номера моего лота, но не успеваю попрощаться с Люсьеном, потому что он исчезает за дверью маленькой комнаты. Дверь за ним закрывается, и я слышу, как щелкает замок.
Аннабель вопросительно смотрит на меня.
– Он был моим мастером, – объясняю я. – Готовил к Аукциону. – Я в полной растерянности от нашего разговора и его резкой концовки. Я бы так и сидела на этом стуле, дожидаясь, пока выйдет Люсьен, чтобы расспросить его подробнее. Но уверена, что мне запрещено общаться с Люсьеном. Если он говорит, что скоро мы снова встретимся, то нужно просто ждать и верить, что так оно и будет. Придется набраться терпения. – Я… я нашла все, что мне нужно. И теперь хотела бы вернуться к себе.
Обратный путь я помню смутно.
Выбраться из Жемчужины.
Люсьен только что предложил мне свободу.
13
В воскресенье я просыпаюсь рано утром.
Вот уже неделя, как я живу во дворце герцогини.
Свобода. Слово, такое манящее и неуловимое, крутится у меня в голове. Иногда мне кажется, будто я сама его придумала, но потом вспоминаю встречу с Люсьеном, и оно обретает особый смысл. Я отчаянно хочу верить Люсьену, его обещаниям вызволить меня отсюда, но мысль о возможном разочаровании охлаждает мой энтузиазм. А если он меня обманывает? Если просто ошибся? Что, если мне все почудилось?