Драгоценность
Шрифт:
– Так вы хотите, чтобы я родила ребенка быстрее, чем все остальные, и еще сделала ее красивой, смелой и все такое? Но откуда вы можете знать, что у меня будет дочь?
Герцогиня хмурится.
– Возможно, ты не так умна, как я думала. Женщинам королевского рода разрешено иметь только двоих детей, девочку и мальчика. Сын у меня уже есть.
– Но Курфюрстина… за ужином она сказала, что собирается посадить на трон свою дочь, а не сына.
– Однако чтобы это произошло, ей необходимо иметь дочь, не так ли?
У меня все холодеет внутри. Так вот почему она убила
– Так вы что же, собираетесь убивать всех суррогатов, которых будет покупать Курфюрстина? – спрашиваю я.
Затянувшееся молчание давит на меня, пугает.
– Так, значит, с этого ты хочешь начать наше партнерство? – тихо, но с угрозой произносит герцогиня. Я плотно сжимаю губы. – То-то же. И не драматизируй понапрасну. Смерть не понадобится. Да и в этот раз она была ни к чему, поскольку Курфюрст никогда не согласится с тем, чтобы женщина наследовала престол. Мне просто хотелось слегка насолить Ее королевской милости.
Меня тошнит от этой женщины. Она убила невинную девочку просто из вредности.
– Но Курфюрстина сказала, что сможет переубедить Курфюрста, – настаиваю я.
Герцогиня вскидывает брови.
– Неужели? И как же она собирается это сделать?
Я смущаюсь, вспоминая, что этот разговор происходил в отсутствие герцогини, когда она вышла из комнаты.
Герцогиня впивается в меня взглядом.
– Говори.
Я стискиваю зубы и упрямо вскидываю голову.
Двигается она на удивление проворно. Только что мы сидели друг против друга, и вот она уже нависает надо мной, и ее пальцы сомкнуты на моей шее. Они, как железные когти, вонзаются в меня и сжимаются все туже, так что я едва могу дышать. Я царапаю ее руку, пытаясь высвободиться, но она еще сильнее сдавливает горло. Силища у нее невероятная.
– Слушай меня, – произносит она зловещим шепотом. – Я позволила тебе оплакивать твою подругу. Я закрыла глаза на то, что ты уничтожила годовой запас одежды. Я разрешила тебе проявить характер и побыть букой. Пока я терплю твои выходки, хотя могу прекратить их в один миг, как только захочу. Но одного я не позволю: это неуважение ко мне. Понятно?
Я пытаюсь говорить, но лишь сдавленный шипящий звук вырывается из моего горла. Ее ногти все глубже утопают в моей коже, и вот уже звезды взрываются надо мной, и мои отчаянные усилия становятся все слабее, кончики пальцев начинает покалывать, кружится голова, и глаза затягивает мутной пеленой…
Сознание возвращается вместе с яркими красками и четкими очертаниями, когда герцогиня отпускает меня. Я падаю на подлокотник, судорожно заглатывая воздух, которого мне все мало, и захлебываюсь от кашля. Мне не сразу удается прийти в себя, унять дрожь в теле. Когда я поднимаю глаза, герцогиня пристально смотрит на меня сверху вниз, и ее лицо безучастно.
– Ты поняла? – повторяет она.
Измученная, я киваю головой.
– Д-да, моя госпожа, – вырывается у меня с хрипом.
– Хорошо. Итак. Что сказала Курфюрстина?
– Она сказала… сказала, что убедит его с помощью своего тела. – Мне неловко произносить это, и я краснею.
Герцогиня слегка округляет глаза и ухмыляется.
– В самом деле? Что ж, пожелаю ей удачи. – Странное выражение мелькает на ее лице, отчего на миг она кажется какой-то
Я будто проваливаюсь в пустоту.
– Сейчас? – еле слышно спрашиваю я.
– Да. Сейчас.
Герцогиня, кажется, не замечает моего подавленного состояния. Когда я надеваю халат, у меня такое чувство, что мое тело стало полым, и только сердце бьется в этой гулкой пустоте, и его удары эхом отдаются в ушах.
Не ожидала, что это случится так скоро. Я не готова к этому.
Через оранжерею мы попадаем в открытую галерею, увешанную красочными картинами. Оттуда сворачиваем направо, потом налево и оказываемся в небольшом холле, отделанном дубовыми панелями. Он упирается в позолоченную решетчатую дверь с изысканным орнаментом, и, подойдя ближе, я вижу, что это лифт. У нас в Южных Воротах тоже был лифт, но, конечно же, не такой роскошный. Герцогиня открывает решетку, и мы ступаем в кабину. На полу лежит толстый синий ковер. Герцогиня нажимает медный рычаг, двери закрываются, и лифт спускается в темноту.
Я вжимаюсь в стену, мечтая раствориться в ней и исчезнуть. Нам говорили, что процедура имплантации совершенно безболезненная, но сейчас это не очень-то обнадеживает.
Я не хочу, чтобы хоть какая-то частичка герцогини жила во мне.
Полоска света ложится на мои ступни, поднимается выше по икрам и коленям, когда лифт замедляет ход и останавливается.
Двери открываются в стерильную чистоту медицинского кабинета. Он похож на тот, что был в Южных Воротах, только гораздо меньшего размера и рассчитан на одного человека. Рядом с белой больничной кроватью стоит лоток со сверкающими серебряными инструментами, а сверху льется яркий свет от ламп, гроздьями свисающих со стальных опор. Конструкция напоминает многоглазое насекомое.
Я не могу двигаться. Не могу проглотить ком, что стоит в горле.
– Доктор Блайт, – говорит герцогиня и, хватая меня за руку, выводит из лифта. Я вижу сгорбившуюся фигуру доктора за столом в левом углу кабинета.
– Добрый день, моя госпожа, – говорит он. – Вы на редкость пунктуальны.
Доктор Блайт – пожилой, с глубокими морщинами вокруг глаз и рта и похож на большинство врачей, к которым меня водили. У него смуглая кожа, и шоколадного цвета веснушки горстями разбросаны по щекам и переносице, что добавляет мальчишеского задора его немолодому лицу. Его черные с проседью волосы зализаны назад, хотя волна все-таки пробивается. Светло-каре-зеленые глаза излучают тепло, и это, пожалуй, отличает его от других докторов. Он видит во мне человека, а не подопытного кролика.
– Ага, – говорит он. – Привет.
Он улыбается мне. Я не знаю, что делать. Голова идет кругом, и я близка к обмороку.
Улыбка меркнет на его губах.
– Ваша светлость, вы, конечно же, сообщили своему суррогату, что это сугубо предварительный осмотр? Она что-то… бледная.
Предварительный осмотр. Эти слова возвращают меня к жизни, хотя от облегчения подкашиваются ноги.
– Я не сочла это необходимым, – отвечает герцогиня.
Доктор качает головой.
– Моя госпожа, мы ведь уже говорили об этом, и не раз. Вы согласились следовать моим указаниям, и я вынужден настаивать на том, чтобы вы их исполняли.