Драгоценный груз
Шрифт:
Теперь положение самого лётчика осложнилось. Бензина было достаточно для того, чтобы долететь до аэродрома, но не было уверенности, что капитан без самолёта найдёт вторую группу. Поэтому Казанов решил лететь к рыбакам, указать путь пароходу и, сделав там посадку, организовать сигнализацию костром.
Самолёт взлетел, и одновременно отшвартовался пароход.
Лётчик раза два прокурсировал между рыбаками и пароходом и сел на льдину. Этим полётом он отрезал себе возможность возвратиться на базу. Бензин был на исходе.
Наступила темнота. Охотники разбили последние сани и зажгли костёр. Парохода всё не было.
Только к десяти часам вечера прожектор с парохода поймал своим лучом льдину с людьми и догоравшим костром.
Когда пароход пришвартовался, лётчик глубоко вздохнул. Сорок восемь человек были спасены.
Но наступил тяжёлый момент для самого лётчика, бортмеханика и самолёта.
– Теперь выручайте меня, – сказал Казанов капитану. – Придётся здесь ночевать и вам и мне. Мы радируем на аэродром, и утром мне привезут бензин.
Капитан, опытный моряк, бывавший во всяких переделках, спокойно ответил:
– О чём толковать! Будем дрейфовать вместе со льдиной.
С помощью матросов Казанов и бортмеханик укрепили самолёт на льду. К крыльям и поплавкам привязали две толстые верёвки; на других концах верёвок укрепили палки и опустили их в лунки, пробитые во льду так, что концы палок упирались в лёд. Скоро палки, а с ними и верёвки вмёрзли, и упор получился крепкий.
Мотор самолёта зачехлили, и Казанов с бортмехаником пошли на корабль, чтобы отдохнуть после тяжёлого лётного дня.
В двенадцать часов ночи поднялся шторм. Лед загудел, затрещал. Громадные волны раскачивали пароход, заливали его палубу, бились о льдину, размывая и разбивая её. Ветер валил с ног. В кромешной тьме не виден был самолёт. Казанов не мог сидеть на месте – он выбегал на палубу, вглядывался в темноту, шёл к капитану, потом снова возвращался.
«Что там с самолётом? Уцелеет ли он или буря искромсает, унесёт его?»
Прошло два, три часа – буря не утихала.
В четыре часа ночи капитан сказал Казанову:
– Нас несёт на скалистые берега. Дрейфовать опасно.
– Но я не могу бросить самолёт, – решительно заявил лётчик. – Надо дождаться рассвета.
– Хорошо. Я буду дрейфовать до последней минуты.
Казалось, не было конца этой ночи. Время тянулось бесконечно долго. Рыбаки, пережившие страшные дни, заснули в каютах. Но никто из команды парохода и маленького самолёта не сомкнул глаз.
Наконец начало светать. Сквозь туман, в полутьме, стал виден силуэт покачивающегося самолёта. Он был в целости. Но льдина раскололась, уменьшилась, и самолёт стоял не в пятидесяти метрах от воды, как это было вечером, а всего в десяти шагах. Полчаса шторма – и он окажется в море.
Казанов решил спасти машину.
– Мы сейчас попробуем взлететь, – сказал он капитану. – Полечу к северу и сяду где-нибудь на большой льдине. А вы идите за мной.
Казанов и бортмеханик в комбинезонах стали спускаться на лёд по верёвочному трапу. Бортмеханик держал в одной руке ведро с подогретым маслом для мотора. Ветер раскачивал трап, и стоило больших усилий удержаться на этой зыбкой лесенке.
Но вот оба они уже на льду. Подошли к самолёту. Бортмеханик снял чехол и влил в мотор масло. Казанов стал отвязывать верёвки. И вдруг ветер донёс до них крик с корабля:
– Спасайтесь! Бугор!
Казанов оглянулся. Ледяная гора набегала на них…
Когда на море идут льды и поднимается шторм, часто возникают бугры. Каспийское море местами очень мелкое. Достаточно одной льдине нарваться на мель, как другая, третья, идущие сзади, натолкнутся на неё. Куски льда, громоздясь, налезают друг на друга, и вырастает ледяной бугор…
Такой бугор с грохотом надвигался сейчас на маленький самолёт и двух отважных людей. Ещё минута – и он сомнёт, исковеркает их.
…Метров пятьдесят они протащили его…
Самолёт стоял хвостом к бугру. Верёвки ещё не были отвязаны. С быстротой и необычайной ловкостью, которая появляется у людей перед лицом смертельной опасности, Казанов и бортмеханик вытащили из карманов припасённые ножи, обрезали верёвки и, с силой толкнув самолёт, покатили его от надвигающегося бугра. Метров пятьдесят они протащили его, но потом оба упали. Напряжение было слишком велико – ведь самолёт весит целую тонну!
Казанов отдышался, вскочил и посмотрел назад. Там, где минуту назад стоял самолёт, шла ледяная гора. Пустое ведро из-под масла, звеня, скатывалось с конуса бугра.
С парохода кричали:
– Спасайтесь сами!
– Семёнов, – крикнул Казанов бортмеханику, – толкай! Идёт бугор!
Но самолёт не поддался, не сдвинулся с места. Казанов в отчаянии оглянулся…
Бугор остановился. Лишь отдельные глыбы льда скатывались с его верхушки. После страшного треска стало очень тихо, хотя море по-прежнему бушевало и злобно выл ветер.
– Запускай! – хрипло и тяжело дыша, сказал Казанов.
Мотор быстро запустился, они сели в самолёт и каким-то чудом, сделав лишь крошечный разбег, взлетели.
Ни Казанов, ни бортмеханик не в силах были разговаривать. Они тяжело дышали, то и дело вытирая пот с лица. И хотя они летели над штормовым морем, далеко от берега, оба чувствовали себя в безопасности.
Отойдя от парохода к северу на пять километров, лётчик увидел большую льдину и посадил на неё самолёт. А через некоторое время к ним подошёл и пароход.
Капитан радировал в Астрахань, и, когда рассеялся туман, на льдину прилетел самолёт с бензином.
Казанов заправил свою машину, и оба самолёта, разлетевшись веером, пошли на дальнейшие поиски.