Драко Малфой и Солнечный путь
Шрифт:
— Если бы нам было по семнадцати лет, я бы назвал это прозябанием, Луни, — произнес Сириус.
— Но нам не по семнадцать, верно, Мягколап? — Рем серьезно и строго посмотрел в глаза друга. — Ты замечаешь, до чего странно и даже нелепо звучат наши прозвища? Ты прошел Азкабан, и у тебя навсегда ввалились щеки, а я помню, что они были круглыми, совсем как у Гарри сейчас. А у меня в голове седых волос больше, чем русых. По волчьим меркам я вообще старик, Сириус.
— Мне не нравится, когда ты зовешь меня «Сириус», — мягко произнес Блэк. —
— А я сержусь, — кивнул Люпин. — Я уже стар, а ты хочешь убедить меня, что я еще могу быть счастлив.
Зачем ты затеял этот разговор, Сири? Чтобы я еще на что-то надеялся? Я не стану конкурировать с памятью о вечном молодом Джеймсе Поттере, Сири! Он никогда не поседеет, в отличие от меня!
— Мне надоели эти разговоры, — произнес Сириус, поднимаясь на ноги.
— Отлично, — Люпин скрестил руки на груди и отвернулся от Сириуса. — Увидимся за ужином.
Однако Сириус и не думал уходить. Подняв на него глаза, Люпин увидел, что анимаг стоит, чуть покачиваясь с мысков на пятки, и улыбается. В руке у него была волшебная палочка, нацеленная на Люпина.
— Сириус, ты в своем уме? — осторожно спросил Люпин.
— Еще как, — улыбочка Сириуса стала, мягко говоря, неприличной. — У меня для тебя подарок, Луни, — он шагнул к Люпину, в мгновение ока оказавшись у него за спиной, и мягко потянул с плеч оборотня мантию.
Люпин вздрогнул.
— Сириус, ты что делаешь?
— Готовлю тебя к получению подарка, — мурлыкнул ему в ухо Блэк. От его дыхания шее стало щекотно, и Люпин непроизвольно склонил голову к плечу. Движения Сириуса были такими мягкими, такими успокаивающими, такими расслабляющими… но когда он начал расстегивать на Реме рубашку, тот пришел в себя и с силой рванулся из рук анимага. Пуговицы полетели в разные стороны.
— Не надо, Сириус! — в панике выкрикнул Люпин.
— Да что с тобой? — Сириус шагнул к нему, осторожно и не отводя взгляда от глаз Рема, словно имел дело с опасным хищником. — Я ничего плохого тебе не сделаю, Луни.
— Сириус, прекрати это, — Рем шагнул назад.
— Почему? — спросил Сириус, ухмыляясь.
— Потому что это нечестно! Ты… ты не можешь… неужели ты не понимаешь, как я к тебе отношусь? — с отчаянием прокричал Люпин.
— Ты же не хочешь мне сказать, — заметил Сириус, усмехаясь. — Скажи мне.
— Черт тебя дери, Блэк!.. — прорычал Люпин, шагнув к Сириусу. Тот хитро сощурил глаза.
— Ладно, так и быть, — великодушно произнес он. — Я добрый сегодня.
Он взмахнул палочкой, веревка, змеей вырвавшаяся из ее кончика, скользнула по запястьям Рема и стянула его руки за спиной. Все это произошло в одну секунду; оборотню осталось лишь изумленно пялиться на своего ухмыляющегося друга. Внезапно Люпин понял, что уже очень давно не видел Сириуса таким… радостным.
— Ты душка, — сообщил анимаг, приобняв Рема за талию. — Пойдем.
— К-куда? — заикнулся Люпин.
Вместо ответа Сириус обхватил его поудобнее и потащил в ванную.
— Ты
— У меня для тебя подарок, — повторил Сириус.
— Новая пена для ванны? С ароматом собачьей шерсти?
— Ха-ха, — заметил Сириус, доставая что-то из кармана. — Мимо, Луни.
— Что это? — Люпин изумленно уставился на флакон, который Сириус поставил на полочку.
— Краска для волос, Луни, — Сириус широко улыбнулся. — Цвет — светло-русый с медовым оттенком.
Полностью закрашивает седину.
— Ты с ума сошел, — успел сказать Рем, прежде чем сильная рука схватила его за загривок и сунула головой под кран.
— А иногда мне и хочется быть нечеловеком, — Сольвейг вернулась к кровати и устроилась на самом краешке, свернувшись в клубочек. — Хорошо же…
— Чего хорошего? — Гермиона пристроилась сзади, обняв подругу за талию. — Люди умеют любить. Никто больше этого не умеет.
— А лебединая верность?
— Сказки Брема.
— Кто это?
— Неважно…
Наступила пауза. Гермиона гладила Сольвейг по плечу. Потом раздался глухой голос слизеринки:
— Сплошные страдания, Грейнджер. Вот скажи мне, ты знаешь пару счастливых влюбленных?
— Ага, — кивнула Гермиона. — Это мои родители.
— Родители не считаются.
— Почему это?
— Они уже давно вместе. Ты думаешь, они все еще влюблены друг в друга?
— О! — Гермиона улыбнулась. — Ты не знаешь моих родителей. Они так влюблены друг в друга, что иногда даже тошно. В доме постоянно цветы — папа дарит их маме. Они никогда не забывают памятных дат. Они вместе ходят в магазины, они ходят в театры и кино, всегда отдыхают только вместе. Иногда я чувствую себя в этом доме лишней…
— А почему они не завели еще детей?
— Они пытались, — Гермиона погрустнела. — Когда мне было семь лет, мама забеременела. Они узнали пол ребенка, выяснили, что будет мальчик… Как мы его ждали! А потом что-то пошло не так, и маме сказали, что если она будет рожать, то непременно умрет, и надо делать аборт. Даже не аборт — для него было поздно, а искусственные роды…
— Это подло, — тихо произнесла Сольвейг, вырвалась из рук Гермионы и встала. — Это так подло — что желанные дети умирают, а ненужные, вроде меня, рождаются и живут.
— Ну что ты! — Гермиона вскочила, подошла к Сольвейг и обняла ее за плечи. — Я уверена, ты была нужна Снейпу. Он любил тебя…
— Не смей говорить так, будто он умер! — с тихой яростью в голосе произнесла Сольвейг.
— Я тебя ненавижу.
Профессор Защиты от Темных сил сидел в кресле. Теперь его руки были привязаны к подлокотникам. Голову профессора укутывала потешная чалма из полотенца.
— Да? — удивился Сириус Блэк. Он сидел напротив Люпина и курил. — А кто-то совсем недавно почти признался мне в любви…