Дракоморте
Шрифт:
Жрецы солнца стоят перед Илидором полукругом. С восторгом и ужасом переглядываются жречата. Взрослые жрецы и немногочисленные жрицы молчат, выражение лиц у них очень схожее и притом совершенно непередаваемое. Трое местных жрецов, молодые, взъерошенные, очень нелепые в голубых мантиях, глядят на придавленное Илидором существо с нескрываемым злорадством.
Шестеро собратьев этого придавленного стоят-подпрыгивают за образованным жрецами полукольцом, громко взмякивают, метут хвостами, явно не понимая, что им делать. Их лица — почти человеческие, безволосые, только у некоторых растут короткие вибриссы, а глаза у всех — круглые, с узкими зрачками и без белков, а челюсти
Поодаль исходит дымком чьё-то развороченное гнездо. Ещё дальше Йеруш замечает обрубки — на первый взгляд кажется, что еловые, но потом Йеруш понимает, что это части местных зверодрев — хвощей, которые очень не любят, когда чьи-либо ноги ступают на землю, которую они считают своей территорией. Присмотревшись, Йеруш видит на рукавах рубашки Илидора несколько еловых колючек.
— Илидор! — через толпу протискивается Фодель — встрёпанные волосы, миловидное круглое лицо сейчас по-лошадиному вытянуто, голос подрагивает. — Илидор, друг мой! Пожалуйста, отпусти котуля!
Дракон смотрит, как к нему приближается жрица, как её лицо приобретает обычную круглую форму по мере того, как она походит всё ближе и понимает, что Илидор не собирается вредить этому нелепому существу, которое вдавливает лицом в землю, держа за шкирку. Но Илидор не сознаёт смысла слов Фодель, просто смотрит на неё, и его оскал как-то очень естественно перетекает в искреннюю сияющую улыбку. Он рад видеть свою приятельницу-жрицу.
— Мой друг!
Фодель подходит к дракону, одной рукой крепко стискивая мантию под горлом, второй рукой касается запястья Илидора. У неё ледяные пальцы, и дракон вздрагивает.
— Илидор, пожалуйста, отпусти котуля! Это не враг! Это наш гость!
Дракон моргает раз, другой, мотает головой, встряхивает человеко-кота, и тот наконец поднимает лицо. Оно выражает бесконечное терпение.
— Гость? Вот это?
Фодель, пользуясь тем, что стоит спиной к своим собратьям, делает страшные глаза и одними губами, не переставая мило улыбаться, шепчет что-то очень похожее на «твою мать», а вслух негромко произносит:
— Наш гость из прайда. Уважаемые котули, — быстрый кивок-поклон в сторону стоящей в стороне группы, — пришли узнать больше про отца-солнце и свет, способный развеять…
— Ладно, ладно. Хорошо. Если гость… Нет, ты действительно уверена, что это гость?
Фодель снова делает страшные глаза. Илидор снова с огромным сомнением оглядывает болтающегося в его руках котуля и неохотно разжимает пальцы. Котуль пружинисто поднимается, отряхивает штаны. Хвост его подрагивает, как растревоженная змея, верхняя губа подёргивается. Илидор несколько мгновений недоверчиво смотрит на котуля, потом прижимает ладонь к груди.
— Извини. Я был напуган.
Котуль бочком, медленно поправляя рубашку, отходил от дракона и глаз с него не спускал. Он знал, что дракон врёт. Котулю Ыкки, несмотря на молодость, уже много раз доводилось водить людей-торговцев по тропам Старого Леса, а потому Ыкки очень точно знал, что напуганные люди не ведут себя так, как этот, золотоглазый.
Напуганные люди не носятся по лесу, как вихрь, не вопят «Опасно, мать вашу храмскую? Я вам покажу, что такое опасно!».
Напуганные люди, внезапно атакованные грызляками, стараются поскорее сорвать с себя этих слизких кровососов, убраться подальше от места, где грызляки на них напрыгнули, и бегут искать настой спиртянки да чистые тряпицы, чтобы обработать раны. Напуганные люди не топчут сорванных со
Напуганные люди при виде группы хвощей, преградивших путь, хватаются за голову и со всей возможной скоростью пятятся туда, откуда пришли, стараясь не сводить взгляда с хвощей и не сделать неосторожного шага в сторону: гейхера его знает, какую территорию хвощи считают своей и как давно ты неосмотрительно на неё ступил. Напуганные люди при виде хвощей не выхватывают меч и не взвиваются в атакующем танце, не разбрасывают хвощи во все стороны с такой силой и яростью, что…
Котули глазам своим не поверили, когда увидели эту боевую пляску. В Старом Лесу они не знали никого, кто мог бы так отважно и так ловко справляться с хвощами — быть может, потому, что в Старом Лесу было не принято с ними справляться, а принято обходить хвощиные гнездовища и отступать при встрече. Никому не хотелось быть исколотым смолистыми иглами — в месте укола надувался плотный шарик размером с горошину, и, если быстро не выпустить кровь, то место укола немело, твердело, становилось холодным и страшно зудело по ночам. Под кожей появлялось ощущение чего-то лишнего, которое не проходило по целому сезону. А ведь каждый хвощ, защищая свою территорию, выпустит по пять-семь иголок, так что встреча с отрядом хвощей относилась к длинному списку ситуаций, которые старолесцы определяли ёмким «Да ну его в грибницу».
Этот же человек с золотыми глазами сам набросился на хвощей и разбросал-изрубил их с такой скоростью, что те, кажется, не успели даже проскрипеть боевой клич. А когда хвощи закончились, этот человек вложил меч в ножны, обернулся — скорее как котуль, чем как человек, гибко и текуче, пригнувшись и оскалив зубы, — увидел Ыкки, стоящего на два-три шага впереди остального отряда, и бросился на Ыкки, невесть что там себе вообразив. Отряд котулей не атаковал человека в ответ, а стал призывать мявами жрецов только потому, что человек в этой части леса мог быть связан лишь с Храмом Солнца и его поведению наверняка должна была отыскаться причина — какой-нибудь обет во славу отца-солнца или вроде того, а котули совсем не хотели ссориться с Храмом… Во всяком случае, именно это объяснение считал подходящим Ыкки. Не могли же шесть котулей испугаться одного человека?
К тому же убивать Ыкки, как грызляков и хвощей, человек явно не собирался, это все поняли сразу. Хотел бы убить — убил бы.
Теперь Фодель и подоспевшие старшие жрецы многословно извинялись перед котулями. Поясняли, что этот человек, Илидор, пришёл в Старый Лес только вчера и совсем-совсем ничего не знает о народах старолесья, что он ни в коем случае не хотел вредить котулям, а всего лишь защищал своих друзей жрецов от того, что счёл угрозой… Илидор, с которого уже потихоньку спадал боевой задор, с большой готовностью закивал. И добавил: дескать, после того как отбился грызляков и хвощей, он мог думать только о новых опасностях и в этот момент увидел котулей…
Это объяснение звучало куда лучше, чем «Я был зол, как Арромеевард, и хотел набить морду Старому Лесу». После такого про дружбу с Храмом можно забыть — а кто бы не остерёгся дружить с драконом, который желает набить морду лесу?
Старшие жрецы увели отряд котулей к вырубке, за ними потянулись жречата, потом все остальные.
Илидор улучил миг, чтобы тихонько спросить Фодель:
— Это правда, что котули пришли сюда ради вашей веры?
— Котули пришли к Храму Солнца по следу из солнечных зайчиков, мой друг, — с лукавой улыбкой ответила Фодель.