Дракон 3. Книга 3. Иногда они возвращаются
Шрифт:
— А все, — легко признался Котя. — И про самолет, и про Цинь Ши-хуана…
— Ты с ума сошел!..
— Федор Михайлович…
— Ну ладно, ладно! После разберемся… Вниманием Сумкина всецело завладела китайская консервированная ветчина.
— Здорово ест, упорно, — хмыкнул Громов. — Котя, он банку заодно не схарчит? Может, уже пора отнять?
— Нет, — покрутил головой Чижиков, что откровенно
— Ах, зубик… Ну, тогда я спокоен.
— Ффыньи! — сквозь ветчину сообщил им Сумкин, судорожно работая челюстями. — Ффыньи фы навсегда!
— Кажется, он обзывается? — предположил Громов. — Или вовсе даже грязно ругается? За это мы ему чаю не дадим.
— Не-не-не! — мощно сглотнул Сумкин и вернул себе навыки членораздельной речи. — Старики, не лишайте целебной жидкости! Я вам буквально через минуту дико пригожусь! Набулькайте мне здоровую кружку какого-нибудь «липтона» и засыпьте туда сахара от души!
— Дюша! — Чижиков окинул взором маленький глиняный чайничек и крохотные чашки, из которых они до прихода Сумкина пили пятилетний пуэр. — Дай ему сахар! В воде.
— Вы не подумайте чего плохого, — заявил Сумкин. — Я понимаю про пуэр столько, сколько вы вместить просто не в состоянии, по скудости головного мозга. Я просто не желаю оскорблять высокородный чай банальной жаждой. Громов принес из кухни литровую дымящуюся кружищу, на борту которой красовалась надпись «Рожден побеждать». Из кружки свисали целых три хвостика от чайных пакетиков.
— А сахар?! — округлил глаза великий китаевед. — Сахар! Сахар! Сахар!
— Нету сахара, — отрезал Громов. — Не держу. Сахар — белая смерть.
— Сахар! Сахар! Сахар! — продолжал надрываться Сумкин.
— Ты вот что, — насупился Громов. — Заканчивай уже тут бушевать. Я и пакетики-то эти, — он скривился, — сам не знаю, почему не выбросил до сих пор. Уймись. А то с лестницы спущу. Без лифта.
— Вот! — простер в его сторону руку Сумкин. — Вот! Торжество грубой силы над разумом! Так грязнозадые варвары растоптали утонченный Рим, так пала под ударами нечесаных монгольских орд Великая Китайская империя! Так… Ну ладно, ладно. Понял. — Сумкин вовремя перехватил Дюшин взгляд. — хоть конфетку дайте… Конфетки у Дюши тоже не было, но нашлись засахаренные фрукты.
— Короче, — продолжал как ни в чем не бывало великий китаевед, напившись чаю и сделав серьезное лицо. Вдруг, подобно фокуснику, он молниеносно выхватил из кармана бумажку в сто юаней и припечатал ее ладонью к столу. — Что это такое, по-вашему, старики, а?
— Деньги, — уверенно ответил Чижиков. — Бабло. Казначейский билет. Самая крупная китайская купюра.
— Двадцать пять маленьких пекинских народных, — быстро пересчитал Громов. И уточнил: — если брать в магазине неподалеку.
— Ничего подобного! — победно провозгласил Сумкин и вскочил в ажитации.
— Да ну? — не согласился с ним Громов. — Уж я-то знаю! Наверное, можно и дешевле найти, но…
— Да я не про покупательную способность!
— Про что же тогда?
— Это, — Сумкин обвиняюще ткнул в купюру указательным пальцем, — вопиющий нонсенс. Не понимаете? Вижу, для вас снова слишком сложно. хорошо. объясню. Но для начала попрошу вас обоих внимательно посмотреть на денежку и сказать: что вы на ней видите? Только уже без шуток. Серьезно. Напрягите зрение.
— Ну… — Чижиков решил быть внимательным. — Герб КНР я вижу, потом иероглифы, но я их не понимаю…
— «Китайский народный банк», — нетерпеливо перевел Сумкин. — Дальше!
— Что — дальше? Дальше цифра «сто» три раза, экзотическое растение и на его фоне опять иероглифы…
— Это «сто» прописью, — пояснил великий китаевед. — И?..
— И изображение приятно улыбающегося китайского дедушки… подозреваю, что это Дэн Сяо-пин [8], — закончил Чижиков.
— А ты раньше китайские деньги видел, старик? — спросил Сумкин.
— Ну… Я же тут бывал. Правда, давно и недолго. Деньги в руках держать приходилось, но под лупой я их не разглядывал. Хотя… если честно, мне еще в банке показалось, будто купюры в чем-то изменились, но я не придал значения. Сотни, помню, как были, так и есть розовые, а детали…
— Дюша, — звенящим от волнения голосом обратился к Громову Сумкин, — вы тоже тут видите товарища Дэн Сяо-пина? Или нам с Костей тотально изменяет зрение?
— Ну… да, — подтвердил Громов. — Такой типический старина Дэн. И что с того?
— Дэн Сяо-пин… Сумкин глубоко вздохнул и рухнул на стул.
— Дэн Сяо-пин, — безнадежно повторил Федор и вытащил из кармана сигареты. — Дюша, друг мой, у тебя курить можно?
— Само собой! — Громов откровенно не понимал, что происходит. — Кури, без вопросов. — он поставил перед Сумкиным пепельницу и спросил: — А в чем дело-то? В чем подвох?
— Да в том, что на китайских банкнотах отродясь не было Дэн Сяо-пина! — Сумкин нервно прикурил. — Сначала на купюрах изображали разнообразных представителей национальных меньшинств в красивых национальных одеждах, а после реформы на каждой бумажной денежке воцарился Председатель Мао. Таким образом, китайский народ остался с Мао Цзэдуном один на один, лицом к лицу. И где, где теперь Великий Кормчий, я вас спрашиваю?!
— Точно! — хлопнул себя по лбу Чижиков. — Там был Мао Цзэ-дун! Теперь я вспомнил!