Дракон должен умереть. Книга III
Шрифт:
Он остался на стене один.
Послышались торопливые шаги, кто-то тронул Генри за плечо.
– Милорд.
Генри открыл глаза. Ленни склонился над ним, голубые глаза смотрели встревоженно и с легким укором.
– Почему вы не попросили никого вам помочь?
Генри слабо усмехнулся:
– Ленни, тут у всех хватало других забот, кроме идиота с разбитым коленом. Я даже кровью не истекаю. И вообще тут хорошо и удобно.
Ленни фыркнул:
– Вас все ищут, милорд. Уорсингтон встретил королеву в замке, упомянул ваше имя. Мне кажется, вам нужно там быть.
– Он
– Да.
Генри снова прикрыл глаза.
Он не успел приготовиться к тому, что она здесь. Больше всего на свете он сейчас хотел немедленно увидеть Джоан – и боялся этого.
Боялся того, что увидит.
– Милорд, если хотите, я передам, что вы ранены, что не можете явиться…
Генри вздохнул и взглянул на слугу.
– Я не ранен. У меня разбито колено и подвернута нога. Ничего особенного.
– Тогда позвольте, я помогу вам подняться.
Отчасти Генри повезло – от Рейнгарских ворот до замка было ближе всего. Не повезло ему в том, что дорога на замковый холм, поднимавшийся над городом, вела круто вверх и состояла по большей части из ступеней. После первой трети пути он готов был сдаться. После второй – возненавидел все и всех, кто заставлял его подниматься по этим ступеням, включая себя. Когда они дошли до площади перед входом в замок, Генри было уже все равно. Весь мир сосредоточился в безумной боли в ноге, настолько сильной, что он уже стал воспринимать ее как отдельную, почти разумную часть себя.
От входа в замок к дверям в тронный зал вела лестница. Большая, пологая – она осталась с тех пор, когда короли считали необходимым въезжать к себе домой верхом. Генри глухо выругался и начал подниматься. Ленни шел рядом, готовый подхватить, – но Генри казалось, что, стоит ему опереться, он потеряет всякую готовность идти вперед.
У входа в зал стоял караул, при виде Генри они поспешно распахнули высокие дубовые двери. Генри проковылял мимо – и остановился.
В зале было много людей. Некоторые, как Уорсингтон, в светской одежде – члены городского совета, крупные купцы. Однако большинство было в доспехах и белых плащах – лорды и рыцари без титула, как будто сошедшие с гравюры, излучающие силу, уверенность, победу…
Он увидел ее не сразу – белый плащ и кольчуга никак не выделяли ее в толпе. Королева стояла возле одного из высоких окон. Она обернулась, когда двери захлопнули за его спиной, и сделала несколько шагов навстречу Генри. Остановилась, сложив руки перед собой.
– Лорд Теннесси, – произнесла королева, и при звуке ее голоса все разговоры в зале мгновенно прекратились.
Королева Джоан спокойно смотрела на Генри.
И он понял, что они проиграли. Они с Сагром не справились. Не имело никакого значения, что к нему обращалась женщина, а не дракон, что ее глаза были ореховыми, а не желтыми. Они проиграли. Они потеряли Джоан.
– Моя королева, – Генри заставил себя ответить – потому что все вокруг ждали, что он ответит на ее приветствие. А затем медленно и осторожно, чтобы не упасть, он преклонил колено – вовремя сообразив, что ни в коем случае нельзя опускаться на правую ногу – и опустил голову, очень низко,
Глаза и мысли
Первым желанием Генри, когда он проснулся, было бежать. Он лежал в кровати и смотрел на ненавистный каменный свод, и чем дольше Генри смотрел на него, тем сильнее становилось это желание. И тем очевиднее становилось, что бежать он никуда не может. Травмы ноги оказались серьезными, и Генри тихо застонал при мысли о том, что придется проводить день за днем в своей комнате.
Но это было не самым страшным.
Самым страшным было лицо королевы. Холодное, решительное, спокойное – и абсолютно чужое. Генри не имел ни малейшего представления о том, что за человек стоял перед ним – и только еле ощутимое присутствие дракона подсказывало, что королева действительно была той девушкой, которую он когда-то любил и которую столько времени искал.
Ну вот. Нашел.
Генри не знал, рад ли этому.
Он не занимал никакой должности при дворе, поэтому мог бы и уехать, если бы не нога, – но воцарение нового монарха означало уйму формальностей, в которых лорд Теннесси обязан был принимать самое непосредственное участие. Проще было остаться в столице и дождаться Совета лордов и коронации.
Проще. Но совсем не просто.
Несмотря на запреты врача и Ленни уже полторы недели спустя Генри, опираясь на палку, ковылял по замку. Праздное шатание было немногим лучше сидения у себя в комнате – но так можно было хотя бы попытаться разобраться в том, что происходило при дворе. Уорсингтон, впрочем, снова стал его избегать – или же был просто слишком занят, – зато Бертрам отыскал сам. Генри смутно помнил, что тот служил в дознании еще при отце Джоан, но не был с ним лично знаком. Поэтому его особенно удивило, когда Бертрам, встретив его на галерее, радостно воскликнул:
– Теннесси! А я тебя искал.
Генри приподнял брови и вежливо поклонился. Бертрам ответил небрежным кивком.
– Королева назначила Высокий совет.
– Поздравляю, – ляпнул Генри, пытаясь понять, какое это может иметь к нему отношение, и одновременно удивляясь – если память ему не изменяла, Высокий совет выбирался на Большом совете, который еще не созывался.
– Хочешь узнать, кого она туда включила? – спросил Бертрам, одновременно протягивая Генри свиток. Тот отставил палку к перилам и развернул его. Начал читать список имен – Уорсингтон (первый лорд), Бертрам (дознание), Лексли (армия)…
А потом Генри дошел до последнего имени в списке. И тогда же понял, что имен в списке – тринадцать.
В Высоком совете всегда было двенадцать человек. И тринадцатый – монарх.
Монарх – а не лорд Теннесси.
Генри посмотрел на Бертрама поверх свитка. Тот ухмыльнулся.
– И что я делаю в этом списке? – пришлось постараться, чтобы голос звучал отстраненно.
– Числишься, – пожал плечами Бертрам. – Через две недели будет созван Большой совет, на котором королева представит Высокий. До тех пор можешь не нервничать и лечиться.