Дракон Его Величества
Шрифт:
— Прошу прощения, сэр, что поставил вас перед необходимостью такого приказа. Могу вас заверить, что больше это не повторится.
Селеритас фыркнул, давая понять, что выговор был сделан скорей для проформы.
— Не надо мне ваших заверений — если б я хоть на миг поверил в их искренность, вы бы упали в моих глазах. В том, что происходит, я виноват не меньше других. Когда мое терпение с ним иссякло, наше командование перевело его в курьеры и посадило на винчестера, а я промолчал из уважения к его деду, хотя и не должен был.
У Лоуренса на душе просветлело, и ему сделалось
— Видимо, вы хорошо знали его деда? — не удержался Лоуренс.
— Мой первый опекун. Сын его тоже служил со мной. — Селеритас отвернулся, понурил голову и добавил: — Я питал надежды и относительно мальчика, но он, по настоянию его матери, воспитывался не здесь, и семья внушила ему странные понятия. Ему не следовало становиться авиатором, тем более капитаном. Но он капитан и останется им, пока Левитас ему подчиняется. Я не могу позволить, чтобы вы в это вмешивались. Вообразите только, что будет, если все офицеры начнут фамильярничать с чужими драконами. Лейтенанты, жаждущие стать капитанами, рады соблазнить и увести любого, кто не слишком счастлив с опекуном. При малейшем попустительстве у нас воцарился бы хаос.
— Я прекрасно все понимаю, сэр, — склонил голову Лоуренс.
— В любом случае вам придется заняться более неотложным делом, так как с этого дня мы начнем вводить вас в отряд Лили. Отправляйтесь за Отчаянным, а я тем временем соберу остальных.
Обратно Лоуренс шел в задумчивости. Он уже знал, конечно, что дракон крупной породы часто переживает опекуна, если, конечно, оба не погибнут на войне, но никогда не думал о том, как поступает Корпус с осиротевшим драконом. Интересы Британии, разумеется, требовали оставить его на службе с новым опекуном, и Лоуренс полагал, что в данном случае они совпадают с интересами самого дракона. Регулярные занятия помешают ему горевать так, как до сих пор, очевидно, горюет Селеритас.
Вид спящего на лугу Отчаянного взволновал его. У них, конечно, еще много лет впереди, и очень возможно, что превратности войны решат эту задачу за них, но ответственность за будущее счастье Отчаянного лежала на нем тяжелее, чем лежит на ином забота о поместье и титуле. Придется в ближайшее время подумать, как обеспечить это счастье. Очень важно правильно выбрать первого лейтенанта. За несколько лет Отчаянный, быть может, привыкнет к мысли, что когда-нибудь тот заменит Лоуренса.
— Отчаянный, — позвал капитан, гладя его по носу. Дракон открыл глаза и ласково рокотнул.
— Я не сплю. Сегодня опять полетаем? — Он зевнул во всю пасть и затрепыхал крыльями.
— Да, голубчик мой. Пошли надевать сбрую. Уверен, что мистер Холлин ее уже приготовил.
Отряд обычно строился клином, напоминавшим косяк перелетных гусей, с Лили во главе. Желтые жнецы Мессория и Имморталис занимали ключевые позиции у нее по бокам, обороняя Лили от атаки с фланга, в хвосте шли более мелкие и юркие бронзовица Дульция и синий паскаль Нитидус. Все они были взрослые и все,
Лоуренс понимал, что должен быть благодарен за неустанную муштру последних полутора месяцев. Если бы маневры, которые они отрабатывали тогда, не стали второй натурой для Отчаянного и Максимуса, оба они нипочем бы не угнались за легкой, привычной акробатикой остальных. Их поставили сразу же за Лили, отчего вся формация приобрела вид треугольника. В бою им полагалось отражать любые попытки прорвать строй, защищать отряд от других тяжелых драконов и нести бомбы, которые экипажу надлежало метать в цель, уже подавленную кислотным обстрелом Лили.
Отчаянный, к большой радости Лоуренса, сразу приспособился к другим драконам, хотя ни у кого из них не оставалось особой энергии для игр в свободное время. В редкие часы отдыха они все больше валялись и с добродушным юмором наблюдали, как Отчаянный, Лили и Максимус наверху гоняют в пятнашки. Сам Лоуренс тоже начинал чувствовать себя своим в обществе авиаторов и незаметно для себя перенимал их неформальное поведение. Так, при разборе очередного полета он назвал капитана Харкорт просто «Харкорт» и осознал это далеко не сразу.
Эти разборы капитаны и первые лейтенанты устраивали обычно за обедом или поздно вечером, когда драконы уже засыпали. Мнение Лоуренса редко встречало поддержку, но близко к сердцу он этого не принимал. Он, хотя и начинал постигать основы воздушного боя, все еще считал себя новичком и едва ли мог обижаться на то, что другие тоже так думают. Если дело не касалось каких-то личных характеристик Отчаянного, он старался помалкивать, слушать и мотать на ус.
Время от времени разговор переходил на более общие военные темы. В их захолустье новости приходили с запозданием примерно на месяц, что еще более усиливало желание все обсудить.
— Чертов французский флот может быть где угодно, — услышал однажды вечером Лоуренс. Это произнес капитан Мессории Саттон, самый старший из них, ветеран четырех войн, склонный к пессимизму и красочным выражениям. — Теперь, улизнув из Тулона, эти ублюдки с тем же успехом могут форсировать Канал. Не удивлюсь, если завтра враг окажется у наших дверей.
Такой случай Лоуренсу упускать не хотелось.
— Уверяю вас, что вы ошибаетесь, — сказал он, садясь. — Вильнёв со своим флотом действительно ушел из Тулона, но ничего серьезного предпринять не может: Нельсон сидит у него на хвосте.
— Вы что-то слышали, Лоуренс? — спросил капитан Дульции Чинери, оторвавшись от игры в двадцать одно с Литтлом, капитаном Имморталиса.
— Да, я получил кое-какие письма — в том числе от Райли, капитана «Надежного». Сейчас он в составе нельсоновского флота. Они преследуют Вильнёва через всю Атлантику, и лорд Нельсон, как пишет Райли, надеется настигнуть француза в Вест-Индии.
— А мы тут ни о чем понятия не имеем! — воскликнул Чинери. — Бога ради, прочтите нам это письмо. Нехорошо с вашей стороны держать все новости про себя и оставлять нас в неведении.