Дракон из сумрака
Шрифт:
Я понимала: после всего, что пережил Эвер, в постели с ним надо быть предельно деликатной, очень осторожной. Не торопиться, не набрасываться с наскока, сосредоточиться в первую очередь на его удовольствии, а не на собственном. И начать желательно с таких ласк, которые не напомнят ему о ночи насилия.
Столько времени прошло, а перед внутренним взором до сих пор стояло его избитое, исцарапанное тело — прокушенный сосок, изуродованный пах, то, как Эвер морщился от боли, прикрывая рукой промежность. Если сейчас развязать ему штаны и схватиться за член, вряд ли эльф это оценит.
— Эвер, — тихонько позвала я в тишине. — Хочу кое-что попробовать, можно?
Эльф завозился, приоткрыв глаза. Взгляд, которым он меня окинул из-под опущенных ресниц, был отрешенным и бессмысленным. Не до конца проснулся, зайчик?
— Не возражаешь, если я тебя потрогаю?
В ответ он что-то невразумительно промычал и опустил веки. Молчание — знак согласия. Скользнув вниз, я задрала на Эвере тунику и невесомо поцеловала поджарый мужской живот.
И тут же едва не отлетела в сторону. Невинная ласка мгновенно вышвырнула эльфа из сна в реальность. Испуганный, он дернулся всем телом и сел, уйдя от моего прикосновения.
— Иданн? — Эвер уставился на меня, растерянно хлопая глазами, словно ожидал увидеть кого-то другого. Неужели, когда я его поцеловала, в полусне ему привиделась одна из насильниц? — Что ты делаешь?
— Доверься мне, ляг, тебе будет хорошо.
Светлые брови сошлись на переносице.
— Мы же договорились не спешить. Дай мне время, и я доставлю тебе удовольствие, но не сегодня.
— Я и не прошу ничего делать. Этот праздник исключительно для тебя. Ляг и ни о чем не думай, расслабься.
— Что… что ты задумала?
Сдавшись под моим мягким напором, Эвер растянулся на подстилке из дырявых тряпок, но не расслабился — настороженно следил за мной из-под дрожащих ресниц. Они у него были длинные и пушистые, как у девушки.
— Иданн?
— Тш-ш-ш, не бойся.
— Только не нависай надо мной. Это… это меня нервирует.
— Извини.
Несчастный зайка. Я понимала, почему поза «женщина сверху» заставляет его волноваться: связанный и беспомощный, он несколько часов провел на спине, утоляя похоть грубых и жестоких наездниц, скакавших на его насильно поднятом члене. Неудивительно, что эта поза стала для него табу. Возможно, однажды, очень нескоро, когда душевные раны затянутся, а воспоминания поблекнут, Эвер позволит мне себя оседлать, но пока лучше поберечь его и без того расшатанные нервы.
— Не бойся. Я люблю тебя.
Лгунья. Эту фразу я произнесла намеренно, с холодным расчетом, в надежде, что она поможет Эверу расслабиться и перестать меня бояться. Конечно, он мне нравился, вне всяких сомнений, даже очень, но говорить про любовь было рано. И тем не менее…
— Я тоже тебя люблю, Иданн.
А вот это — удар под дых. От угрызений совести закололо под ребрами. Особенно неловко стало от этой искренней радости, что расцвела на лице Эвера после моих слов, от его счастливой застенчивой улыбки и доверия во взгляде.
«Всерьез и надолго».
Но он расслабился. Действительно расслабился. Так что эта маленькая ложь была ложью во благо.
— Я поласкаю твою шею, живот, а потом ты позволишь мне снять с тебя штаны. — Я решила сразу обозначить свои намерения, чтобы Эвер не мучился от неизвестности.
— Хорошо.
Его кивок был медленным, неуверенным, и я поняла, что, если бы не мое признание, ни о каком «ты позволишь мне снять с тебя штаны» и речи бы не шло. На что только не соглашаются мужчины и женщины, услышав заветное: «Я тебя люблю». Эта фраза — волшебный ключ, открывающий любую дверь.
Помня о том, что Эвер нервничает, когда над ним нависают, я устроилась сбоку и принялась покрывать его шею легкими поцелуями. Очень хотелось облизать соски, приподнявшие ткань туники, но грудь пока оставалась под запретом. Слишком уж большого внимания эти красивые выпуклые мышцы удостоились во время насилия. Трогать Эвера там было опасно: велик риск нарваться на очередной приступ паники.
— Все в порядке? — спросила я, впрочем, не нуждаясь в ответе.
Неопытный, переживший страшное надругательство, Эвер тем не менее был очень отзывчив. Каждый поцелуй, даже легчайший, заставлял его вздрагивать от удовольствия и сжимать зубы, чтобы не застонать. Похоже, выражать свои чувства эльф считал чем-то предосудительным.
— Хочу услышать, как тебе хорошо.
— Что? — не понял он.
— Хочу слышать твои стоны.
— Это… неприлично.
— Кто сказал? Только не говори, что Светлоликая. — Я захихикала.
Смеяться в постели не лучшая идея, но в нашем случае это разрядило обстановку и позволило мне перейти к более откровенной ласке. Задорно подмигнув Эверу, я спустилась к его великолепному прессу. Здесь насильники не особо трогали эльфа, а значит, можно было вести себя смелее.
Под моими поцелуями Эвер неосознанно втягивал живот, отчего под кожей проступал рельеф ребер. Я спускалась ниже и ниже, пока не коснулась губами пояса штанов. Пальцы потянулись распустить завязки.
— Иданн, — встрепенулся Эвер, приподняв голову и посмотрев на меня в испуге.
— Все хорошо. Я люблю тебя, все хорошо.
С прерывистым вздохом он снова опустился затылком на старое тряпье и доверил себя моим рукам.
Любовь — ключ, открывающий любую дверь.
Ткань под пальцами собиралась складками, и моему жадному взгляду открывалось все больше обнаженного тела. В ожидании того, что будет дальше, Эвер почти перестал дышать. Его сердце колотилось в груди так бешено, что я слышала его беспокойный стук даже тут, находясь внизу.
— Только… аккуратнее, — хрипло попросил Эвер, словно с трудом выталкивая звуки из своего горла.
Наверное, он ожидал, что я стану возбуждать его рукой, чтобы, подготовив, использовать для своего удовольствия, но у меня были другие планы. Я помнила, как промежность эльфа выглядела после надругательства. Помнила пугающе алую, распухшую плоть, натертую до красноты кожу в паху, то, как Эвер шипел от боли при малейшем прикосновении к члену. И сегодня не собиралась использовать руки — только губы, только язык — чтобы ничем, ни одним своим действием не воскресить в памяти ту кошмарную ночь.