Дракон из Трокадеро
Шрифт:
– Вы курите! – воскликнула Рафаэлла де Гувелин.
– Да, это меня успокаивает, ведь проголосовать обсуждаемый вопрос мы не можем. Графиня де Парис в плане курения может посоревноваться с целой казармой пожарных, а покойная императрица Австрии ежедневно выкуривала по шестьдесят сигарет, не считая пары-тройки толстых сигар!
– Как! Несчастная Сисси? Ни за что не поверю.
– Тем не менее, это чистая правда.
– Как вам будет угодно, фройляйн Беккер, – изрек Кэндзи Мори. – Однако в моем заведении это запрещено. Вы, может, не обратили внимания, но здесь нас со всех сторон окружает бумага, а она – материал легковоспламеняющийся.
Рафаэлла де Гувелин испуганно подхватила своих обожаемых собачек, Белинду и Херувима, и хотела было уйти, но столкнулась со своей неразлучной Матильдой де Флавиньоль, решившей выступить в ипостаси миротворца.
– Я слышала, что двое жителей Вены, торговец и владелец кафе, решили отправиться в Париж pedibus cum jambis [39] . Причем каждый из них собирается катить перед собой пустую бочку емкостью семь гектолитров и весом в сто килограммов. В день они намереваются преодолевать от двадцати пяти до тридцати километров. Если им удастся осуществить задуманное, они получат пять тысяч крон.
39
Пешедралом, на своих двоих (лат.).
– Это, господин Мори, очень обрадует вашего друга, большого любителя статистики, – едким тоном бросила Хельга Беккер, показывая на Ихиро Ватанабе, скорчившегося у подножия винтовой лестницы. – Лично мне до этого нет никакого дела.
Затем спрятала портсигар и добавила:
– На кой мне сдались какие-то австрийцы?
Кэндзи предпочел остаться глухим к ее словам и продолжил выкладывать на прилавок экземпляры «Камо грядеши» [40] .
Виктор игнорировал и влюбленные, игривые взгляды мадам де Флавиньоль, и ее кремовый шарф, вышитый вершинами Тарарских [41] гор, и саму даму, без конца развязывавшую его и завязывавшую снова, чтобы привлечь к себе внимание. Он усиленно делал вид, что всецело поглощен царапиной, которую щетка Мели Беллак оставила на бюсте Мольера, восседавшем на каминной полке. Вооружившись кистью и обмакнув ее в белой краске, он потихоньку закрашивал страшное оскорбление, нанесенное парику господина Поклена [42] .
40
«Камо грядеши» – роман Генрика Сенкевича.
41
Тарар – горный массив неподалеку от Лиона.
42
Настоящее имя Мольера – Жан-Батист Поклен, Мольер – лишь его сценический псевдоним.
В лавку с торжествующим видом ввалился Жозеф. Потрясая зажатой в руке газетой, он тут же ринулся к шурину. Кисть скользнула по затылку Мольера и оставила на нем кривую загогулину.
– Взгляните! Это первая полоса «Паспарту». «УБИЙСТВО В ОДНОМ ИЗ ОТЕЛЕЙ ТРОКАДЕРО». Интуиция вас в очередной раз не подвела! Ихиро был прав, его кузена действительно убили. Жертву в Трокадеро умертвили аналогичным образом. На сей раз речь идет об англичанине, некоем Энтони Форестере. Когда одна из горничных увидела этого типа, пронзенного стрелой с красным оперением, ее охватил страх, какого она в жизни не испытывала. Он лежал в ванной. Догадываетесь, кому из полицейских поручено вести дело?
– Огюстену Вальми! – ни с того ни с сего закричали хором Рафаэлла де Гувениль, Хельга Беккер и Матильда де Флавиньоль.
Кэндзи бросил украшать прилавок, сжал губы, посмотрел на пораженное лицо Ихиро и бросился к нему.
– Не сходите с ума, это всего лишь совпадение, к этим убийствам вы не имеете никакого отношения.
– Подумать только! Вчера вечером я отправился на работу, а вечером вернулся сюда! У меня нет сил, в меня выпустят стрелу, и она вонзится мне между лопаток, я в этом уверен!
– Вы и так целыми днями носа не кажете из комнаты, которую предоставил в ваше распоряжение Виктор. Но ведь вечером вам в ней оставаться не обязательно!
Ихиро втянул голову в плечи. Если он потеряет работу, то навсегда лишится денег на квартиру, рис, чай и мелкие расходы. Он медленно поднял лицо и неподвижно уставился на Кэндзи.
– Я нашел решение на тот период, пока полиция не найдет виновного.
– Да? Что же это за решение?
– Мне нужно найти замену. Предпочтительно японца. Мы обрядим его в мою одежду.
Удивление Кэндзи тут же уступило место возмущению.
– Я отказываюсь! Категорически!
– У вас будет право посмотреть спектакль. Актриса Сада Якко очаровательна, ее пантомима приведет вас в совершеннейший восторг. Что же до Лои Фуллер, то ее покрова, окрашиваемые в разные цвета электрическими прожекторами, вызывают душевный подъем.
– И речи быть не может.
– Мори-сан, бесценный мой друг…
– Кэндзи! Могу я с вами поговорить? – спросил Виктор.
– Одну минуту.
Кэндзи схватил большой конверт со своим последним приобретением – ксилографией Тории Киёнага [43] , живописавшей общественные бани изнутри, которую он намеревался подарить Джине, когда она проснется. Любопытство Ихиро его настораживало.
– Этот человек сведет меня с ума, – проворчал он.
– Если вы хотите от него избавиться, предоставьте все мне. Полагаю, вы слышали?
– Да-да, отель рядом с Трокадеро, стрелой убили человека. Бегите уж, но если Таша и Айрис узнают – вам несдобровать. «Учуяв кровь, кошка не может скрыть вожделения», – гласит поговорка.
43
Тории Киёнага – знаменитый японский художник (1752–1815).
– Которую вы только что сами и придумали. Мне лучше действовать в одиночку. Жозеф в курсе, я его предупредил.
Вид расстроенного зятя убедил Кэндзи окончательно.
Наконец, все стали уходить. Фредерик проводил взглядом женщину с двумя строптивыми собачонками на поводках, в кильватере за которой двигались две клиентки лавки, то и дело путавшиеся в оборках и воланах своих просторных цыганских одежд. Но вся загвоздка заключалась в том, что они окружили Виктора Легри плотным кольцом и, таким образом, превратили в недоступную жертву.
От первоначального плана Даглану пришлось отказаться. Он приблизился к книжной лавке и увидел двух японцев, с воодушевлением что-то обсуждавших под присмотром третьего субъекта с жесткой белокурой шевелюрой, облокотившегося на прилавок.
«Итак, два азиата, – констатировал Фредерик Даглан. – И какой из них мне нужен?»
Один из азиатов грозил пальцем другому, согнувшемуся в почтительном поклоне. Вдруг тот бросился к винтовой лестнице, собеседник побежал за ним. Облокотившийся на прилавок блондин безнадежно махнул рукой, пожал плечами и углубился в чтение ежедневной газеты.