Дракон клана Натхая
Шрифт:
Обернувшись, я взглянул на громадного дракона, горой возвышавшегося над деревней; он принюхивался к пике какого-то здания. Люди его не замечали, для них его будто не существовало. Вначале я думал, что и меня они не видят. Может, так оно и было по первости. Сейчас же в меня врезались, бранили, поторапливали, и я впервые за долгое время ощутил себя живым, а не призраком.
Прогуливаясь вечером по улице, я ощущал на коже дыхание ветра, любовался горящими факелами. Раздобыв новую одежду, я стал больше походить на человека с деньгами, и хозяева лавок теперь пытались втюхать мне свой товар. Высоко в небе захлопали крылья, разгоняя облака потемневшие к ночи. Я задрал голову и посмотрел ему вслед – радости моей не было предела! Я настолько хорошо владел собой, что он оставил меня без присмотра.
Взбудораженный своим прогрессом, я остановился напротив девушки, продававшей яблоки в карамели, и подумал, как было бы здорово ощутить вкус детства, – карман мой мгновенно потяжелел. Я запустил в него руку и обнаружил монеты. Подмигнув девице, я купил яблоко, надкусил его, и оно растаяло у меня во рту. Нахлынули воспоминания, и я, как болезный, плакал у всех на виду. Все это время, пока я жил с драконом, память дремала, и вот теперь, вырвавшись наружу, истязала меня, причиняя страдания. Справившись с эмоциями, я пошел на звуки музыки.
Посреди круговой площади сидел бард, ловко перебирая струнами; толпа замерла в ожидании песни. Бард хитро покосился на белокурую красавицу с пышными формами и запел:
– Однажды жил сын короля и простодушной дивы,Любил он в замке есть и пить, и на балы ходил он.Отец его сам «Дьявол» был, и пробил час – он помер.Вот только сын его – Вильгельм, бастард, ему на горе!Наступил проигрыш. Я стоял, как в воду опущенный, в груди что-то сжалось. Я не мог уловить какую эмоцию испытываю, она казалась далекой. Бард продолжал:
– Вильгельм свой трон отвоевал, за ним стояла свита.В поход собрался через Орн, к скале он в темноте пошел, полез он на вершину!К утру Вильгельм на ней кричал, его спасти успели.Фалез застенчиво встречал того, кто был потерян!Он заперся, не выходил, и лекари лечили.Весь в чешуе был наш король, с когтями зверя был он!Решали короля судьбу, он проклят, нет спасения!Вильгельм стал пленником дворца, стал чудищем отныне!Я дрожал, держась изо всех сил. Народ весело подпевал:
– Чудище отныне! Чудище отныне!Когти впились в ладони, кровь капала на траву. Я вскипал, ослепленный яростью.
– Однажды ночью он бежал, порвав вассалам глотки!И лишь Матильду пощадил!Влюблен, наверное, он был…Иль повезло прохвостке?Куплет о Матильде сбил с меня спесь, и я громко расхохотался. Заразившись моим смехом, жители деревни тоже развеселились. Кто-то передал мне кружку душистого эля; мужчина, набравшийся выпивкой, повис у меня на плече. Я понял, что свой, и желание вернуться домой разгорелось в сердце сильнее.
Пышнотелая девица затащила меня в дом и толкнула на кровать. Я икал, задаваясь вопросом: где же дракон? Она скинула с себя платье, и мысли мои растворились. Впервые в жизни я видел женщину обнаженной. Она ласкала меня, погружая в странный танец страсти. Я был пьян и изнежен, познал радость слияния, а с рассветом покинул деревню.
Возвратившись в пещеру, я не обнаружил там дракона. Мог ли он улететь надолго? Конечно же, мог. Но я не хотел больше ждать. Не хотел сидеть в сумраке, пока жизнь проходит мимо! Убедив себя в том, что пора стать свободным, я пошел своим путем.
Спустя несколько дней я достиг другой деревни (побольше той, где практиковался самообладанию), и снял на ночлег комнату в таверне. Ночью сквозь сон я ощутил гнев дракона и вскочил в постели. Он искал меня. Я заметался по комнате, раздражая соседей и соображая, что будет, если не вернусь. А возвращаться я не хотел. Мне казалось, что я достаточно настрадался, и вполне способен держать себя в руках. Если уж та песня на меня не подействовала – ничто не подействует. Я больше не нуждался в затворничестве. Я помнил слова дракона о необходимости, и о клятве, но и этому мой разум нашел объяснение. И как только я решил, что договор завершен, то перестал чувствовать чудище.
Глава 5
Пророчество
У хозяина таверны я узнал, что нахожусь неподалеку от графства Бретань. Прибившись к торговцам, я почти добрался до дома. Мы остановились отдохнуть в ближайшем селении, за которым виднелась река, – та самая, близ подножия скалы, с заточенным в ней когда-то чудовищем. Я понимал, что его там нет, но неосознанно вздрагивал, вглядываясь в размытый силуэт скалы. С тех пор как ушел, я много думал. Дракон соблюдал какие-то правила, настаивая на десятилетнем сроке, но я просто перестал его ощущать, как только решил освободиться. Может, я давно мог вернуться, а он держал меня подле себя обманом? Или и не было никаких условий? Мне вдруг вспомнилось видение с убийством его родителей, – сердце болезненно сжалось. В тот день не он, а люди были чудовищами…
Торговцы оказались добрыми людьми. Они приняли меня за бродягу. Впрочем, именно так я и выглядел. Мы распевали песни у костра, когда тучный Кристоф наклонился ко мне:
– Доберемся до замка, что будешь делать? – просипел он.
– Нужно найти маму, – вспомнил я о ней, гадая, узнает ли она меня. Кристоф понимающе кивнул.
– Если не найдешь, я в таверне «У лиса». – Название мне было знакомо, но внутри я ни разу не был.
Когда торговцы разместились на ночлег и мирно похрапывали, я выводил пальцем узоры на тряпичной стенке шатра. Мамино лицо в моей памяти было размытым пятном. Как ни старался, я не мог выцепить из ее недр картинку, – зато золотые глаза вспомнил мгновенно. Я приказал себе не думать о драконе, и на удивление это сработало.
Под утро я резко проснулся и запомнил кусочек сна, в котором был седым стариком и бродил по лесу с посохом в руке, ожидая появления чудовища. В какой-то момент я понял, что сплю, и испугался появления дракона или пещеры, в которой прожил три года. Хорошо, что меня разбудил Кристоф, и мы засобирались в дорогу. Он достал для меня пару практически не сношенных сапог, и я просиял, ведь мои давно истоптались. У этого высокого, сильного мужчины, имевшего грубые черты лица, сломанный нос и длинную бороду, было большое сердце. Может поэтому за время пути я успел к нему привязаться. Натягивая сапоги, о которых не смел мечтать, я не уставал его благодарить.