Дракон не спит никогда
Шрифт:
Вокруг стояли жара, сырость и духота. А еще повсюду гниль и скользкая слизь, губительная тьма с внезапными зловонными просветами, как в древних джунглях. Мелкие твари шмыгали в стороны.
Полночи было страшно.
Раньше она никогда не испытывала страха. Ее создали не для этого, а для салонов и будуаров высшего общества. Ей еще предстояло научиться этому жуткому чувству.
Леди Полночь любила новые ощущения. Но этот страх ей не нравился. Он смывал окраску ее крыльев. Разъедал, словно язва, ее внутренности. Прогонял сон и лишал аппетита. Это был убийца, расчленяющий ритм ее танца-полета, до
– Глупышка, ты же иммун, – промурлыкала она ангельским голосом. Голубые вставки ее шелкового платья, тонкого, как фантазия, нежно зашелестели. – Никто не посмеет тебя тронуть.
Но страх не утихал.
От Нижнего города Мерод-Шена разило безумием. Оно расползалось во все стороны. Иммуны могли распрощаться со своей исключительностью в любую минуту.
В густой тьме что-то скрежетало и щелкало. Твари крались следом за ней. Сумасшедшие, злобные твари, худшие из отбросов и ошибок, до сих пор выходившие на охоту лишь глубокой ночью. Она чувствовала на себе их безумные, примеривающиеся взгляды.
Они смелели на глазах.
Леди Полночь остановилась возле арки, ведущей к цели ее путешествия. Повисшая там тишина пугала сильнее, чем шорох и щелчки, все громче раздававшиеся за спиной. Она не решалась шагнуть вперед. Но позади готовились к нападению.
В глубине под аркой что-то шевельнулось.
Мелодичный всхлип вырвался из горла Леди Полночь.
Темный ужас нахлынул на нее, наполнив полые кости жидким азотом. Но едва она опознала тень, как по телу тут же разлилось тепло.
– Янтарная Душа!
Тень изменила очертания, превратившись в нечто из ночного кошмара, и промчалась мимо. Щелчки и скрежет, визг, завывания и шуршание чешуи по гниющей мостовой стремительно отдалялись. Леди Полночь бросилась под сырую арку, потом дальше, через дверь, ворвалась в ярко освещенную комнату, где, дрожа, упала в объятия Тортила.
Когда сердцебиение успокоилось и прекратилась дрожь, Леди Полночь поразилась нелепости ситуации: ее поддерживало и утешало настолько низкорослое существо.
При всей своей странности, она была человеком, а Тортил – нет.
Ростом Тортил был метр семьдесят пять, а в ширину – метр. Весил сто двадцать пять килограммов, без единого грамма жира. Кожа его по цвету и виду напоминала змеиное брюхо. Чертами лица он действительно походил на черепаху, но в нем не чувствовалось никакой медлительности или неуклюжести. Движения его были скорее кошачьими.
Янтарная Душа вплыла в комнату, уже в человеческом облике, словно бы облаченная в золотистую парчу. Будучи на полметра выше Полночи, она имела царственный вид. «Они совсем осмелели», – беззвучно пришло от нее псионическое сообщение.
– Это безумие, – просвиристела Полночь. – Оно расползается. Его дыхание уже чувствуется в Верхнем городе и даже в Высшем.
Тортил говорил то же самое в прошлый раз. Сама она о таких вещах не задумывалась.
– Они отправили посланника? – спросил Тортил.
– Да, на чолотском путешественнике. Замаскированного под дитя лорда из Высшего города с М. Картики-5.
– Значит, зараза расходится от мира к миру. Глупцы. Куда прыгнул путешественник?
– К П. Джексонике.
Тортил опустился в кресло – небольшое усталое существо, при всей своей убийственной массе.
– Да, –
Тортил так много знал, что все просто диву давались. Откуда у него, запертого в Нижнем городе Мерод-Шена, такие сведения?
Тортил посмотрел в глаза Полночи:
– Лекарство не заставит долго ждать, если он попытается добраться до Чолот-Варагоны. – Он на мгновение прикрыл свои черепашьи глаза, которые на самом деле не закрывались полностью, поскольку имели только мигательную мембрану. – Благословенно будь Содружество. Этих глупцов уже ничто не спасет. Сударыни, пришло время позаботиться о собственном благополучии.
«Неужели у Содружества нет никаких шансов?» – спросила Янтарная Душа.
Даже легкого ментального прикосновения к ее мыслям хватило, чтобы у Полночи закружилась голова. Янтарная Душа почти никогда ни с кем не разговаривала. Если же она это делала, то буквально сбивала собеседника с ног.
– Нет, – ответил Тортил. – Это просто один из тех бунтов простонародья, что случается раз в поколение. Я видел сотню подобных. И все они длятся недолго. Энхерренраат не продержался и года, хотя готовился пятьсот лет. – Он помолчал, а потом риторически спросил: – Сколько лет сторожевым кораблям? Они были древними уже в пору моей юности. Иногда кажется, что даже звезды моложе их и что сторожевики были созданы уже старыми, хитроумными и смертоносными, и во все времена они оставались несокрушимыми.
Никто не знал, сколько лет самому Тортилу, а сам он не признавался. В шутку говорили, будто бы весь Нижний город был построен вокруг него.
Тортил вообще редко рассказывал о себе. Откуда он появился? Кто он такой? Последний туземец с В. Ротики-4? В пустыне сохранились какие-то развалины. Маловероятно, впрочем, что он из расы предтеч. Никто не может жить так долго.
Значит, он артефакт? Такой же, как и Леди Полночь? Созданный в лаборатории с неведомой целью, о которой позабыл даже он сам. Лабиринты Нижнего города кишели артефактами, пережившими свое предназначение. А еще там полно было ошибок. Создатели новых жизненных форм редко уничтожали свои ошибки, а просто прогоняли их. Некоторые из таких существ были поистине ужасны. А некоторые, расплодившись, передали эти свойства потомству.
А если не артефакт, тогда, возможно, Тортил был негуманоидом, потерпевшим крушение и застрявшим в этом мире вдали от дома?
Эта теория была довольно популярна.
Тортил ничего не говорил о себе самом, зато рассказывал разные истории на улицах Нижнего города, но лишь для очень молодых. Отражая детские мечты, он пел песни далеких звездных рас, которых никто в Нижнем городе никогда не видел, – о великом огне, пылающем в глубинах между звездами, когда боевые корабли сходятся в битвах невообразимой ярости. Возможно, он рассказывал об уничтожении Энхерренраата. Или, быть может, о другой борьбе, более отдаленной в пространстве и времени. И в его песнях о минувших войнах слышались эмоциональные ноты, говорившие о том, что он видел все это собственными глазами и, возможно, был среди тех, кто не добился ничего другого, кроме разбитой мечты.