Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи
Шрифт:
Оцепеневший поначалу Вемунд опомнился, услышав такие оскорбления, и подался вперед. Торвард легко отбил щитом его первый выпад и крикнул:
– Убей меня, ну! Только помни: тот, кто убьет меня, возьмет на себя мое проклятье! И этим я буду отомщен гораздо лучше, чем отомстил бы за меня кто-то другой!
Вемунд был крепким и самолюбивым парнем, и трусом его никто не назвал бы. Настоящего боевого опыта ему недоставало, но сейчас, внезапно очутившись лицом к лицу с потомственным военным вождем, он собрал всю свою силу и волю, вспомнил все, чему его учили, и был полон решимости не отступить, и если погибнуть, то достойно. Для его мощной фигуры с длинными сильными руками топор был вполне подходящим оружием, и
И вот, когда уставший Вемунд на миг остановился, переводя дыхание, Торвард, мгновенно поймав заминку, нанес сильный удар в бедро под щит. В таком положении щит почти наверняка будет пробит насквозь, и Вемунд попробовал отскочить, но Торвард без промедления ударил снова, уже вверх, в плечо. Вемунд успел закрыться, лезвие топора с треском и хрустом врубилось в кожу и доски щита и в нем застряло. Многие гибнут именно в такие мгновения, не успевая освободить оружие, однако Торвард, не дав противнику времени этим воспользоваться, мощным ударом ноги в щит отбросил Вемунда с его щитом прочь, освобождая топор.
Отброшенный толчком, Вемунд невольно сделал несколько шагов назад, пытаясь выиграть хоть пару мгновений, чтобы отдышаться и сообразить, что делать дальше. Сейчас он со всей ясностью почувствовал, что слава Торварда конунга как одного из лучших бойцов Морского Пути – не пустой звук.
Они обменялись еще несколькими ударами, и один раз кольчуга спасла Вемунда от серьезной раны – лезвие Торвардовой секиры скользнуло по плечу. Но самому Вемунду хотя бы задеть противника никак не удавалось. Торвард стал двигаться быстрее, именно теперь, когда его соперник уже не мог выдерживать такую скорость, и всем свидетелям этого поединка с каждым мгновением становилось страшнее. Дракон как никогда был близок к тому, чтобы сбросить человеческую шкуру и предстать в настоящем облике. Как одержимый злым духом, Торвард бросался на противника, который уже перестал делать выпады, а все силы сосредоточил на обороне. Одержимость кипела и бурлила в нем, и казалось, что стоит нанести ему лишь одну царапину, как злой дух вырвется наружу и смерчем снесет все вокруг – постройки, людей, сам Ветровой мыс, и камни полетят по воздуху, будто легкие осенние листья. Его небрежная, надменная лень исчезла, он двигался так стремительно, так легко угадывал наперед все действия Вемунда, как будто только драка и была его естественной стихией. Он был точно рыба, которая вынужденно странствовала по суше и вдруг оказалась в воде! И это была хищная рыба, она расправлялась с противником, играя и получая удовольствие от своей силы. Он словно бы растягивал удовольствие, откладывал тот сладкий миг, когда лезвие его топора попробует горячей крови врага.
От щитов у обоих к тому времени оставалось по несколько изрубленных досок на ручке с умбоном, и от последнего удара Вемундову щиту пришел конец. С досадой отбросив обломки, он взял топор обеими руками и решительно шагнул вперед. Это кружение уже вымотало ему душу. Торвард тоже отбросил почти бесполезный щит и подался ему навстречу. Он видел, что по ходу поединка они сдвинулись к самому краю двора и теперь у Вемунда за спиной – стена хлева. Нанеся несколько быстрых ударов подряд, он вынудил противника отступить, и Вемунд обнаружил стену только тогда,
По жесткому лицу Торварда он видел, что тот собирается именно сейчас с ним покончить и что эта стена, эта холодная земля – последнее, что он запомнит в жизни. Торвард сильно ударил топором сверху вниз, но Вемунд успел подставить свое древко под древко Торвардова топора и несколько ослабить удар. Торвард резко дернул свое оружие на себя и, зацепив топор Вемунда словно крючком, чуть не оставил того с пустыми руками. Вемунд сумел удержать топор, но от рывка невольно наклонился вперед. И немедленно получил жестокий удар прямо в лицо.
Кровь хлынула из рассеченного лба, заливая глаза; от боли Вемунд покачнулся, ничего не видя и пытаясь восстановить равновесие, а Торвард, уже никуда не торопясь, нанес ему точный удар по ноге. Он уже мог убить противника, но затягивал поединок, словно питаясь ужасом и потрясением зрителей, которые не могли ни вмешаться, ни отвести глаз.
Вемунд упал, и Торвард даже позволил ему подняться – он видел, что даже просто стоять на ногах его противник уже не может. Из последних сил, пытаясь разогнуться, Вемунд вслепую отмахнулся топором на уровне пояса, пытаясь хотя бы отогнать противника, чтобы вытереть лицо. Однако Торвард, приняв удар на древко, ответил ударом обуха в голову. И Вемунд снова упал.
Над толпой зрителей к тому времени уже висел сплошной стон, и Сигмунд хёвдинг невольно, безотчетно делая шаг за шагом, подошел к противникам почти вплотную. Торвардовы телохранители тоже приблизились и были наготове, чтобы не позволить никому вмешаться. Казалось, что все уже кончено. Но Вемунд все-таки поднялся. Если бы он остался лежать, то мог бы выжить, потому что его раны, хоть и обильно кровоточили, смертельными не были и Торвард оставил бы в покое противника, лежащего на грязной окровавленной земле. Не сопротивляясь, тот уже не был ему интересен. Но Вемунд не хотел так лежать и, на свою беду, с упрямством и силой молодого самолюбия, поднялся, опираясь на топор и цепляясь за ту же предательскую стену хлева.
Зрители закричали, видя, что он еще жив, хотя никто уже не верил в возможность его победы. Лицо Вемунда было сплошь залито кровью, кровь текла из разрубленного бедра и смешивалась на одежде с мокрой грязью, он дышал тяжело и пошатывался, помертвевшими пальцами сжимая рукоять топора. А Торвард стоял перед ним как само воплощение злой судьбы, просто дожидаясь, когда можно будет ударить снова. По его лицу было видно, что пощады не будет. Попытавшись рукавом стереть с лица кровь и грязь, чтобы хоть что-то увидеть, Вемунд, лишь смутно угадывая, где находится противник, еще два раза взмахнул топором, но Торвард без труда уклонился.
А потом сделал шаг вперед, вывернул топорище из ослабевшей руки противника и этим же собственным топором Вемунда нанес удар в шею. Эта игра ему надоела. Вемунд упал в последний раз, и теперь никто уже не ждал, что он поднимется.
– Мой сын! – вскрикнул Сигмунд хёвдинг, с трудом веря в тот ужас, что творился прямо у него перед глазами. – Он убил моего сы… Он нарушил законы, он убил во время йоля! Он одержим! Убейте его!
И первым бросился на Торварда, а за ним остальные кварги, на ходу выхватывая оружие.
А фьялли, уже давно готовые к чему-то подобному, дружным строем, с боевыми кличами, устремились им навстречу. Свое оружие они сохранили, да и гости конунга, собравшиеся на пир, имели при себе разве что по мечу. Но, в отличие от них, фьялли были всегда готовы к бою и закалены многолетними совместными походами. В усадьбе конунга собралось в этот вечер даже больше трехсот человек, но гостям недоставало сплоченности и решительности. Телохранители тут же сомкнули щиты, прикрывая конунга, но Торвард выхватил щит у Кетиля и снова бросился вперед.