Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи
Шрифт:
На самом деле Бьярни не столько верил, сколько надеялся, что Йора говорит правду. Он сам продолжал бы любить ее по-прежнему, а то и больше, если бы с ней действительно случилось такое несчастье, но как убедить харад, что оно не случилось? За честь сестры он готов был биться с кем угодно, но как можно биться с молвой? Не вызовешь же на поединок глупых дочек бондов! Они только повторяли то, что говорят вокруг.
Поначалу Бьярни и Йора предполагали переночевать в Бобровом Ручье, но после такого оскорбления оба не хотели здесь оставаться. Девушка не могла и подумать о том, чтобы теперь взглянуть в глаза подругам, считающим ее обесчещенной. Эльвир хёльд не удерживал гостей и даже послал двух работников проводить их, поскольку уже совсем стемнело.
За время пути, от движения и холодного воздуха, Йора несколько успокоилась и сумела войти в дом почти как ни в чем не бывало. На вопросы домочадцев, почему они вернулись сегодня, брат и сестра
– Это очень большое несчастье, – проговорил он, уразумев, в чем дело. – Если вся округа болтает, что… Но этого и правда не случилось?
– Да нет же!
– По крайней мере она не беременна! – утешила мужа помертвевшая фру Лив. – Это я точно знаю.
– Да я не могу быть беременна!
– Это, конечно, радует, – вздохнул хёвдинг. Раньше, поглощенный заботами по восстановлению разоренного хозяйства и горем по сыновьям, он как-то не подумал, что фьялли могли оставить и другие следы, но сейчас осознал всю глубину несчастья. – Однако теперь, дочь моя, мне будет так же трудно найти тебе приличного жениха, как если бы ты оказалась и впрямь беременна. От конунга фьяллей. Что и как мы им докажем? А если слухи пошли, всегда найдутся люди, которые им поверят. И любой мужчина десять раз подумает, прежде чем свататься к женщине, которую, может быть , обесчестили фьялли. И даже если сам не будет в это верить, не захочет выглядеть дураком в глазах соседей. Даже не знаю, сколько я должен дать тебе в приданое теперь, чтобы хоть кто-то нашелся…
Йора рыдала, видя, что жизнь ее окончательно разбита, причем без малейшей ее вины! Сигмунд хёвдинг встал, подошел и стал гладить дочь по голове: он понимал, что девушку ни в чем нельзя упрекнуть, даже если бы это несчастье и правда случилось, но не знал, как помочь делу. Да и сам он после всего случившегося сумеет ли сохранить за собой звание хёвдинга округи Камберг?
На пир в Бобровый Ручей они не пошли. Но Бьярни настоял, чтобы Йора надела белую рубаху и с факелами в руках вошла в гридницу, где собрались все домочадцы новой усадьбы. Он стремился хотя бы собственную семью заставить поверить, что Йора не пострадала. Или хотя бы сделать вид, что верят. Иначе как ей жить даже среди своих? Йора и правда немного развеселилась, на лицах домочадцев появились улыбки, и День Фрейи в новой усадьбе прошел не так уж и плохо. Но вечером после пира, укладываясь спать, Бьярни снова вспомнил о фьяллях с чувством мучительной досады. Эти люди причинили округе и самой усадьбе Камберг столько всяческого зла, что кровь кипела от возмущения при мысли, что они никак за это не заплатят. Но где теперь их искать?
Глава 4
Зима вообще неподходящее время для дальних походов, зимние бури не всегда дают возможность выбрать направление. Почти через месяц после йоля, после нескольких вынужденных стоянок на землях квиттов, хэдмаров и вандров, два корабля Торварда конунга, унесенные ветрами далеко на запад, оказались в виду Козьих островов. Это были первые после большой земли острова, не принадлежащие собственно сэвейгам, хотя своим происхождением местные жители были обязаны и им тоже. В течение долгого времени сюда устремлялись беглые рабы, объявленные вне закона, навлекшие на себя гнев могущественных людей, пострадавшие в кровных распрях, сыновья без наследства и прочие, кого разные причины гнали прочь с родных земель. Тут они смешивались с местным населением – низкорослым, смуглым народом, который ко времени их появления здесь еще жил в полуземляночных хижинах и бился бронзовым оружием. Этих людей сэвейги называли свартхедами – черноголовыми, а улады – круитне, что значит «разрисованные», потому что они любили украшать свои лица и тела сложными священными узорами, нанесенными синей глиной. Несколько веков пришельцы и местные отчаянно сражались за пастбища и охотничьи угодья, пока наконец не помирились, смешались и образовали странный, ни на кого не похожий народ. Говорили, что чистокровные круитне еще живут где-то в самых укромных уголках, в пещерах или под землей, выходя на поверхность только по ночам. Правда это или нет, было неизвестно, поскольку они славились злобным и коварным нравом и искать с ними встреч желающих не было. Поселенцы иногда жаловались, что у них пропадает скотина и даже оставленные без присмотра дети, а еще кто-то иногда видел дым, выходящий прямо из-под земли или из скальных расщелин.
Население Козьих островов жило небогато. Пахотной земли на островах имелось мало,
Проведя трое суток в открытом зимнем море, усталые, насквозь промокшие, голодные и измотанные борьбой с ветром и волнами фьялли были искренне рады увидеть вдали первые скалистые вершины, под которыми вскоре обозначились и зеленые пастбища Козьих островов. Последние полсуток они все, не исключая самого конунга, только тем и занимались, что вычерпывали воду из своих низкобортных судов, и теперь даже самый захудалый скалистый островок показался бы им прекрасной и желанной Землей Блаженства из сказаний. А Козьи острова и сами по себе были не так уж плохи – благодаря мощным теплым течениям, омывавшим их берега, здесь даже зимой не выдавалось больших холодов, снег лежал лишь на вершинах, где все равно ничего не росло, а скот можно было держать на пастбищах круглый год.
Выбрав подходящее место, корабли причалили. Вытащить их на берег было нельзя, и их просто привязали прочными канатами к выступам береговых скал. Радуясь возможности наконец-то согреться, хирдманы живо собрали топляк, приготовили себе лежанки из веток и лапника, забросили в море сети и устроились возле ярко горящего огня, завернувшись в промокшие шерстяные плащи и надеясь со временем подсохнуть.
– Как бы местные дым не увидели! – приговаривал осторожный Сёльви. – Ты бы, конунг, послал дозорных еще вон на ту вершинку, а из этой дыры мы заранее ничего не увидим.
– Да ну тебя, дай людям отдохнуть! – рычал Ормкель. – В такую троллячью погоду местные по своим норам сидят.
– А если кто и увидит дым, то подумают на «черноголовых» и обойдут стороной! – поддержал его Торфинн Длинный. Он был старшим первого дозорного десятка, и ему не хотелось посылать людей еще и «вон на ту вершинку».
Погода и впрямь выдалась не самая приятная: было не так чтобы холодно, но при влажном воздухе всегда мерзнешь сильнее, и хирдманы в промокшей одежде дрожали даже возле костров и лезли чуть ли не в самый огонь, чтобы согреться. От ветра их прикрывали прибрежные скалы, но в воздухе висел то ли туман, то ли мелкий дождь, не давая одежде сохнуть. Вслух никто не возмущался, – на то они и мужчины, чтобы стойко терпеть все трудности похода! – но наверняка не один и не двое про себя досадовали на злую судьбу конунга, которая не дает дружине проводить зиму как приличные люди – в теплом доме, с пивным рогом в одной руке и красивой женщиной в другой, с умелым сказителем возле горящего очага!
– Не ворчи, ехидна! – бросил Торвард Эйнару, который бурчал себе под нос что-то про «троллиный туман, чтобы его великаны взяли». – Завтра найдем себе теплый дом и отдохнем недельку. После такого перехода мы это заслужили. Не все же местные живут в пещерах!
– Да я бы и на пещеру согласился, а то замерз весь, как тыща троллей! – ворчал Гудбранд.
Проснулся Торвард совсем рано, пока еще все спали и только дозорные вполголоса переговаривались через костры, чтобы не заснуть. По небу быстро бежали сумрачные рваные облака, и среди них Торвард отчетливо видел серых скачущих коней и всадников, вцепившихся в длинные, больше самих лошадей, развевающиеся гривы. Несмотря на холод и сырость, ему снился теплый, какой-то весенний и радостный сон, и Торвард удивлялся, лежа в спальном мешке из новых, купленных в Винденэсе овчин, – очень давно ему не снилось приятных снов. Он видел девушку лет семнадцати, стройную, высокую, с полной грудью и белыми руками. У нее были густые рыжеватые волосы, окутавшие ее стройную фигуру блестящей волной, и умные серые глаза; она смотрела на него приветливо и в то же время требовательно, будто чего-то от него ждала. На ней было белое платье, на плечах черный плащ, на шее красные бусы, а в руках она держала большой рог безо всякой оковки. Даже во сне Торвард понял, что к нему явилась богиня, – так ярок и значителен был образ, и взгляд девушки проникал в самую глубину души. Та богиня, с которой он так жаждал помириться и которую так настойчиво искал во всех встречных женщинах, пришла к нему сама, и это, несомненно, был знак. Но что она хотела сказать? Девушка из сновидения так и не произнесла ни слова, а может, он не запомнил.