Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи
Шрифт:
– Лукавить на поле битвы – низко и недостойно! – поддержал дядю Аэдан, брат Киана. – Доблесть, а не хитрость – вот оружие достойного мужа!
– Это подло и низко – прятаться от врага за холмом! Мы привыкли встречать неприятеля грудью, только так и должны поступать истинные воины!
– Вы, лохланнцы, всегда были трусами!
Бьярни был так раздосадован их упрямством, что даже не обратил внимания на оскорбления. Какая разница, что эти болваны думают о нем, если уже завтра они, весьма вероятно, потеряют свою страну, а он потеряет все то, что только мог бы здесь приобрести! Ведь если завтра риг Брикрен перебьет весь этот род, уже некому будет подтвердить королевское происхождение
Но что тут прикажешь делать? Сколько ни объясняй им, что все это для их же пользы, они не поймут! Показать свою доблесть для них гораздо важнее, чем выиграть битву, поэтому нечего и думать склонить их на полезные уловки. Этим бородатым детям нужна не победа, а слава, пусть и посмертная.
Элит все это время молчала, но внимательно наблюдала за мужчинами. Бьярни почему-то казалось, что она сочувствует ему, и это давало сил не сдаваться и стойко переносить всеобщее презрение.
Однако риг Миад поддерживал Бьярни, а с его мнением даже фении должны были считаться. Они не желали подчиняться чужаку, но и не могли отказать ему в праве участвовать в битве.
– Хорошо! – сказал наконец Бьярни. – Будем каждый сражаться по обычаям своей родины. У нас притворное бегство не считается позором, и я готов взять его на себя. Поставьте нас в середину, и мы прогнемся, даже пустимся бежать, чтобы люди Брикрена устремились за нами, а ваши воины с боков сожмут их. Мы же в это время повернемся, и они окажутся в мешке.
– Видно, этим лохланнцам не привыкать разыгрывать трусов! – снова поддел его Катайре.
– Я не боюсь даже того, что меня посчитают трусом! – ответил Бьярни, так же гордо встав перед ним и подбоченясь. – А вот ты, похоже, боишься! Так кто из нас скорее может утверждать, что не боится ничего ?
– Отличный ответ! – весело воскликнула Элит. – Тот истинно смел, кто не боится даже людской молвы, змеи с тысячей ядовитых жал!
Улады засмеялись, и Катайре принялся перечислять свои прежние подвиги, горячо доказывая, что он не трус. Прочие воины тоже от него не отстали. Все уже всё друг про друга знали, но такой разговор никогда уладам не надоедал. Бьярни молчал. Даже расскажи он тут о своей победе над конунгом фьяллей, улады, скорее всего, посчитают бесполезную гибель Арнвида более славным уделом.
Элит больше не подходила к нему, но весь вечер его не оставляло ощущение, что она внимательно за ним наблюдает. Она оценивала каждое его слово, каждое движение, и пристальный взгляд ее проницательных серых глаз словно лежал у Бьярни в душе – такое странное чувство у него было. А чудесную девушку, похоже, уже не занимала завтрашняя битва, она думала о другом. О чем? Бьярни беспокоился под этим взглядом, точно именно от мнения Элит зависело, станет ли он достойным и уважаемым человеком или нет.
И разве это не так? Элит казалась душой и богиней этой причудливой земли, и тем, примет она Бьярни в свое сердце или нет, определялось, не напрасно ли он проделал этот путь.
Глава 7
На ночь Бьярни устроили роскошно – в отдельном покое. Широкая башня у стены была поделена на множество маленьких каморок, разграниченных деревянными перегородками, и каждая от стены ко входу сужалась, подобно ломтику круглого пирога. От среднего общего помещения эти каморки отделяла дощатая дверь или просто занавеска. Внутри не имелось никакой обстановки, даже шкуры и шерстяные одеяла, составлявшие ложе, были постланы прямо на земляной пол, лишь покрытый слоем свежего тростника. Но, как среди уладов штаны, так у сэвейгов отдельное помещение
В середине покоя погасили огонь в широком очаге – весенняя ночь не требовала отопления, и в свете больше не было нужды. Все стихло, из-за перегородок доносились разнообразные звуки – дыхание, сопение, похрапывание спящих домочадцев и гостей. Лишь кое-где еще раздавался шепот. Но Бьярни не спалось – непривычная обстановка, все недавние приключения не давали ему сомкнуть глаз, мысли кипели, впечатления мелькали. Стоило ему опустить веки, как на него обрушивался водопад видений – то морские волны, то зеленые берега, то фении с их причудливыми прическами… И все заслоняло лицо Элит. Он знал, что завтра на самом рассвете ему подниматься и идти на битву, что нужны силы и требуется как можно скорее заснуть, но ничего не мог поделать со своим возбуждением. Хотелось выйти на воздух и немного остыть в прохладе ночи, но Бьярни не решался – подумают что-нибудь плохое, если чужак примется ночью бродить среди спящих.
В тишине раздался чуть слышный звук. Бьярни тут же приподнялся и прислушался. Да, не ему одному не спится. Тихо-тихо шуршал тростник на полу под чьими-то легкими шагами. Возможно, кто-то, как и он, захотел выйти подышать или по иной какой надобности. А возможно… ночной гость направляется сюда.
Бьярни протянул руку и нащупал рукоять меча, положенного в изголовье. Несмотря на уверения хозяев в дружбе, он был готов к чему угодно, в том числе и к самым неприятным неожиданностям.
А ночной гость был уже рядом. Бьярни не видел его, но чувствовал поблизости живое существо. Мысли лихорадочно метались. Что делать? Напасть самому, нанести удар вслепую? Он мог бы это сделать, а потом оправдаться тем, что посчитал себя жертвой нападения – ведь разве с добрыми намерения подкрадываются в темноте к спящему?
Но какое-то внутреннее чувство не давало ему пошевелиться, и он с замиранием сердца, молча ждал – возможно, удара из темноты, после чего защищаться будет поздно.
Кто-то присел возле него на лежанку, чьи-то легкие руки легли на его голову, провели по волосам, погладили по лицу. И Бьярни все понял. Это женщина. Более того – это Элит! Он замечал в доме Миада и других молодых женщин, но даже в полной темноте узнал ее, узнал по тому чувству недоумения, трепета, робости и восторга, которое она ему внушала. Ему казалось, что и в темноте он видит ее серые глаза, пристальный взгляд, лежащий в душе, как драгоценный камень.
– Ты не спишь? – шепнул голос, и это был голос Элит. – Что тревожит твой покой в нашем доме, Бьярни сын Сигмунда? Или тебя беспокоят мысли о завтрашней битве? Или несогласие с моими братьями смущает тебя? Забудь о них – они не стоят твоего беспокойства. Ни одному из них не суждено то, что суждено тебе, и они почтут за честь, если их имена будут лишь упомянуты в сказании, посвященном тебе.
Бьярни несмело протянул руку, пытаясь убедить себя, что это не сон. Рука коснулась упругой теплой груди, и по телу пробежала горячая волна. Сердце забилось так, что, казалось, сейчас выскочит. А легкие руки обвили его шею, теплая гладкая щека коснулась щеки, горячие нежные губы прижались к его губам. Не помня себя, Бьярни обнял стройное тело, ощущая тепло ее кожи через тонкий шелк, и девушка прильнула к нему, мягко побуждая снова лечь.