Дракон
Шрифт:
Ревик поднял глаза и встретился взглядом с Менлимом.
Он по-прежнему ничего не мог там прочесть, но и не ожидал, что сможет.
Жестикулируя рукой, он добавил:
— Прежде чем уйти, я попросил брата Балидора обучить меня лучшим методам постановки щитов. По сути, тем же методам, которым он научил мою жену, когда она проникла ко мне в лагерь Повстанцев. Я попросил свою биологическую тетю Тарси помочь мне в том же. Благодаря им двоим, теперь я смогу держать большую часть своей личной жизни, а также работу, которую я делаю для тебя, подальше от
Сглотнув от того, как он только что назвал её, он снова пожал одним плечом.
— …Особенно если ты поможешь мне в этом, предоставив мне доступ к элементам твоих щитов от вашей конструкции, — хрипло закончил он.
На этот раз молчание затянулось.
Ревик смотрел на ковёр, зажав руки между коленями.
Он изо всех сил старался не думать о том, как они могут отреагировать на его предложение… или на то, что они могут прочитать с его света.
Ему больше нечего было скрывать.
Вместо того, чтобы пытаться угадать, что Менлим может сказать дальше, он сосредоточился на мельчайших деталях в тех местах, где остановился его взгляд. Бледный жёлто-оранжевый ковёр являлся более светлой копией рыжевато-коричневого меха тигровой шкуры. Он походил на цвет глаз Териана, когда он был доминирующей личностью, отделенной от aleimi Фейграна.
Ревик поймал себя на том, что вспоминает ковёр из тигровой шкуры на стене того фальшиво-колониального бара на круизном лайнере, на котором они с Элли проделали большую часть пути до Аляски.
Но сейчас он и об этом не мог думать.
Поморщившись от воспоминаний, он откашлялся.
Он поудобнее устроился в кожаном кресле как раз в тот момент, когда Менлим заговорил, нарушив тишину.
— Хорошо, брат, — сказал Менлим. — Признаюсь, ты пробудил во мне интерес.
Он ненадолго замолчал, затем медленно поднялся на ноги.
Остальные видящие на диване из тигровой шкуры встали по обе стороны от него, поправляя одежду и оружие, когда они поднялись на ноги.
Ревик остался сидеть.
Менлим уставился на него сверху вниз, и его губы более сурово поджались.
— Я дам тебе эту ночь отдохнуть. Завтра мы начнем оценку, на которой я буду настаивать, прежде чем мы начнём переговоры по-настоящему. Это вызовет возражения с твоей стороны, брат?
Ревик сделал отрицательный жест рукой.
— Нет.
— Хорошо, — сказал Менлим.
Выдохнув, старый видящий снова нахмурился, всё ещё изучая лицо и тело Ревика. Затем он покачал головой, словно стряхивая с себя шальную мысль. Он жестом велел остальным направиться к двери. Он всё ещё стоял там, когда они начали подчиняться, снова изучая лицо Ревика.
— Если тебе что-нибудь понадобится, брат, воспользуйся настенным монитором, — сказал он. — Кухня доступна двадцать четыре часа в сутки, — помолчав, он добавил с большей язвительностью: — У нас также есть множество недобровольных в штате, брат… видящие и люди. Я полагаю, что теперь, когда ты снова одинок, ты будешь пользоваться их услугами. При условии, что мы сможем обговорить детали твоей работы так, чтобы они устроили нас обоих?
Ревик почувствовал, как его челюсти напряглись.
Он не ответил.
Он заметил, как Уте уставилась на Менлима после этих слов.
Старательно избегая смотреть на кого-либо из них, Ревик остался в кожаном кресле, сцепив руки перед собой. Он не изменил позы, когда они молча вышли из квартиры. Он не отрывал глаз от ковра.
Он всё ещё не двигался несколько минут спустя, когда дверь за ними плотно закрылась.
Глава 19. Америка
«Я пробудился».
Голос прошептал это.
Тихо как свет.
Тихо как тьма.
«Я пробудился. И теперь, когда я пробудился, я не могу спать.
Не могу.
Ты должна прийти ко мне.
Приди ко мне, сестра моя, ибо я не в силах сделать остальное один».
Холодный ветер ударил по мне резким порывом, пока я в одиночестве спускалась по металлическому трапу.
Сосредоточившись на пустом асфальте, расстилавшемся передо мной, я искала признаки жизни. Вся взлётно-посадочная полоса казалась пустынной, даже по сравнению с тем, что я видела на спутниковых снимках и камерах наблюдения по пути сюда.
Я даже не видела никаких птиц.
Трап не опустился полностью к тому времени, когда я добралась до его конца.
Я не стала ждать, а отпустила перила и спрыгнула вниз, не сводя глаз с горизонта. Я приземлилась на ботинки, прочувствовав это до самых коленей.
Я слишком долго сидела.
Однако дело не только в этом, и я это знала.
Оглядев горы, окружающие небольшую частную взлётно-посадочную полосу, я почувствовала странную вспышку где-то внизу живота. Почему-то это больше походило на возвращение домой, чем та операция, которую мы с Ревиком проводили вместе в Сан-Франциско… или даже моё последнее пребывание в Нью-Йорке.
Может, в этот раз я отсутствовала дольше.
Или, может быть, достаточно хаоса сошло с поверхности земли, чтобы я снова могла чувствовать саму землю. В любом случае, вид этих знакомых, покрытых снегом гор ранил более мягкую часть моего света.
Тетя Кэрол жила здесь несколько лет, когда я была ещё маленькой, так что я немного знала эту часть страны.
Никакие самолёты не нарушали тишины, если не считать жужжания стихающих древних пропеллерных двигателей грузового самолёта, с борта которого я только что сошла.