Драконам слова не давали!
Шрифт:
Дрон бледноват, но полусидит в обнимку с ноутбуком. Себе не изменяет. Раз быстрая езда ему сейчас заказана, значит первая его страсть заменяет собой всё.
— Да всё нормально, — гудит он, довольно жмуря глаза, — операция, гипс, все дела. Срастётся.
Чего у Дрона не отнять, так это жизнеутверждающей позиции и оптимизма.
— Да ты молоток, Ил! — одобряет он решение Драконова-среднего поработать вместо себя. — А я всё переживал, что да как!
Мы уходим, пообещав заглянуть на неделе, как только к Дрону приходят новые посетители.
—
— Это ты посмотри, — откровенно смеюсь, наблюдая за шальным взглядом Драконова среднего. — И имей в виду: за сестёр Дрон может порвать нам мелкие клочки.
Оно и понятно: Дроновские сёстры-погодки своей красотой кого хочешь с ног собьют. У Ольги и маленького Кирюшки дела обстоят хуже, поэтому за вещами мы едем молча, погружённые каждый в свои мысли.
— Подожди меня здесь, я постараюсь недолго, — прошу, как только мы подъезжаем к высотке, где я снимаю квартиру.
Илья выходит из авто и молча идёт рядом. Хм. Ну, ладно. С ним как-то спокойнее, хотя и не собираюсь в этом признаваться.
Лифт привозит нас на знакомый шестнадцатый этаж. Я открываю дверь своим ключом. От того, как щёлкает замок, становится на мгновение жутко. Холодеют пальцы. Хочется зажмуриться, но я не позволяю себе быть слабой. Не сейчас. И если бы не Илья, наверное, сползла бы по стенке. Ноги дрожат и не слушаются.
Мы входим в коридор. Я включаю свет.
— Ника? — хочется заткнуть уши, чтобы не слышать этот голос. Всё ещё родной. Не видеть красивого лица.
Луноход такой привычный. С голым торсом. В домашних штанах. Готовился к встрече, видимо. Решил брать «натурой». Ждал, что я растекусь мозгами прямо в коридоре и всё прощу?
Делать вид, что он часть интерьера, глупо. Смотрю ему прямо в глаза. Ни следа раскаяния. Ни миллиметра вины. Он бледен и серьёзен. И сталь скользит тупым лезвием в каждом его жесте и блеске жёлто-зелёных глаз.
— Я просила исчезнуть из этой квартиры.
«И из моей жизни».
— И ты думала, я уйду, поджав хвост? — красивый. Очень красивый. С правильными чертами. Взъерошенными волосами. Но уже не хочется к нему прикасаться. Если б могла, отшатнулась бы. Бежала, куда глаза глядят.
— Ну, почему же? Я думала, ты уйдёшь по-мужски. Тихо и без скандалов. Достойно, если в этом фарсе может прижиться подобное слово.
Не знаю, откуда черпаю силы и спокойствие. Внешнее, конечно. Внутри грохочет и бьётся болезненными толчками сердце. Снова хочу сползти по стенке и спрятаться. Прижать колени к лицу. Укрыться от этого взгляда, что прожигает насквозь.
— Без объяснений? Без шанса оправдаться?
— Ты ещё скажи, что у меня со зрением плохо или галлюцинации, — съязвила на издыхании, пытаясь удержать лицо. Хотелось истерически кричать. Выяснять отношения. Кидать обвинения. Вести себя как портовая шлюха, не знающая ничего о благородном воспитании.
— Ты всё неправильно поняла, — медленно, глядя мне в глаза. Пытаясь донести весомость железобетонного аргумента. От неожиданности я застыла, как суслик. Один
— Ника, хочешь я дам ему в глаз? — лениво, скучающе за спиной. Я вздрогнула и очнулась. Илья. Совсем забыла о нём. Обернулась. Стоит, привалившись к стене, сложив руки на груди. Вальяжная поза победителя.
Астахов, кажется, тоже только что его заметил. Или не обращал внимания. Или игнорировал, пока пытался обработать меня.
— Кто это, Ника? — я и не знала, что Луноход может быть таким холодным.
— Твой персональный кошмар, — сверкает улыбкой на тридцать два зуба Драконов-средний. — Ника, ты, кажется, вещи хотела собрать?
Да-да. Точно. Я огибаю Лунохода и ныряю в спальню. Здесь чисто. И кровать застелена. Но я помню. Поэтому стараюсь не прикасаться к постели даже случайно. Открываю шкаф и задумываюсь. Всё унести нереально. Нужно взять пока только самое необходимое. Если бы была возможность, я б распрощалась с этой квартирой сегодня.
В коридоре какая-то возня. Дверь распахивается.
— Ника, нам нужно поговорить. Что за детский сад?
Егор успел, но и только. Его мёртвой хваткой держат две драконовские руки. Я лихорадочно распихиваю по пакетам вещи.
— Нам не о чём говорить, — швыряю первые попавшиеся платья.
— Ты не понимаешь! — он пытается вырваться, но у Драконова удивительно крепкие руки. Прям влюбиться можно.
— Да где уж нам, убогим, — кусаю губы, чтобы не разреветься. Он сейчас так убедителен в своей страстности, что, не будь рядом Ильи, я бы, наверное, выслушала его.
— Я люблю тебя, Ника! — кричит мой Луноход, и я не выдерживаю. Бросаю вещи на пол. Подхожу. Смотрю в его ещё родные зелёные глаза и со всей яростью и болью, что скопились внутри, бью по лицу наотмашь и толкаю в грудь.
36. Ника
Он летит по коридору, нелепо взмахивая руками. Это Илья подсуетился — отпустил в тот самый момент, как только я замахнулась. Луноход падает и больно прикладывается локтём о пол. Столько нецензурной брани я давно не слышала. Всегда такой правильный и уравновешенный Егор выдаёт на-гора тёмную изнанку своей натуры, о которой я и не догадывалась.
Он вскакивает на ноги и делает шаг ко мне.
— Ах, ты тварь! Маленькая дрянь! Сучка бешеная! — он замахивается в ответ, но я даже глаза не успеваю закрыть, как Илья снова хватает его за плечи, пытаясь удержать, но в этот раз ему не удаётся. А может, он не очень-то и старается.
Элитный красавец кидается на моего защитника, и средний Драконище наконец-то с удовольствием присвечивает ему в глаз. Классически. Настоящим, хорошо поставленным ударом.
— А вот и глубина твоей любви, Астахов, — слова вылетают спокойно. Я как будто на другой планете сейчас. В далёком космосе, откуда можно за всем наблюдать беспристрастно. — Оставь его, Илья. А то вымажешься ещё.