Драконам слова не давали!
Шрифт:
Не знаю, куда бабуля делась. Я даже не заметила, как она вышла.
— Ника…
— Дима… — бормочем мы одновременно.
Не знаю, чьи губы оказались проворнее. Целуемся мы жадно, как подростки. Взахлёб, скорее, чтобы никто не увидел и не застал. Его рука коварно пробирается под футболку и сминает мою грудь. Мне повезло меньше: на Димке галстук и рубашка застёгнута на все пуговицы, но я умудряюсь расстегнуть парочку на груди и просунуть руку. Какой он горячий твёрдый.
— Мечтал об этом весь день, — сверкает
— Извращенец, — ворчу я и целую его в полузакрытые веки. Касаюсь губами жёстких ресниц.
— Хочу украсть тебя, — признаётся он и вздыхает. А затем отстраняется, поправляет мою футболку. Нехотя застёгивает пуговицы на своей рубашке. — Наверное, мне пора.
Я только глазами хлопаю. Пора? Куда пора? Зачем пора? Так нечестно! Но вслух произнести не решаюсь ни слова.
Из большой комнаты льются звуки музыки — это бабушка Ася села за свой любимый Бехштейн, играет что-то нежное и тоскливое. Любит она такие мелодии.
Дима встаёт и собирается уходить, но в дверях кухни не сдерживается — целует меня ещё раз. Проводит пальцами по вспухшим губам, ласкает взглядом, отчего мои гормоны готовы спеть торжественный гимн и церемонно станцевать менуэт с реверансами и поклонами. Но Драконище силён: сказал «ухожу» — точка!
Он направляется в коридор, а я семеню вслед, как собачонка на поводке.
— Завтра на работу не выходи. Долечись, — командует он, а я киваю, соглашаясь. Сейчас я не готова ни спорить, ни возражать.
— Загляни в почту, — мягко советую и наслаждаюсь сведёнными сурово бровями. — Помнишь, ты разрешил работать дома? Так вот, я кое-что сделала. У нас всё под контролем. И… я таки взяла образцы моделей для офисной одежды. Выбрала подходящие, согласовала с коллегами. Посмотришь?
— Ты не оставила идею провернуть операцию под кодовым названием «дресс-код»? — кажется, в его глазах сверкнуло на миг восхищение. Возможно, я ошибаюсь, но буду думать, что мне удалось его развести на подобные эмоции.
— Нет, и не мечтай!
Он уходит, качая головой. И я ещё долго слышу его смех. Внутри себя. В душе и сердце. В солнечном сплетении. Кажется, я замечталась. Бабуля Ася так и застала меня — стоящей возле входной двери, с прижатыми ладонями в районе желудка, с дурацкой улыбкой на губах.
Она приходит ко мне, когда я собираюсь спать. Старая Драконица с мудрым взглядом. Присаживается на край кровати и зябко поводит плечами под вязаной шалью с длинными кистями.
— Он может показаться сухим. Или жёстким. Или мало эмоциональным.
Я вначале даже не понимаю, о ком она. Но, наверное, со стороны так и есть, хотя для меня Дима — очень горячий, чувственный, просто привык сдерживаться.
— Но у него были причины стать таким, — продолжает бабуля. — Я думала, он уже никогда не очухается после
— Вы о чём? — спрашиваю осторожно. Но я уже спугнула её откровения. Бабуля замыкается. Смотрит внимательно.
— Думаю, об этом он должен сам тебе рассказать.
Она гладит меня по голове, целует в лоб и уходит. А я ещё долго ворочаюсь и злюсь. Не люблю я всякие тайны. Хуже некуда знать о них и не иметь возможности хоть одним глазком взглянуть.
58. Ника
Утром меня разбудил телефонный звонок. Ранним утром — ещё и семи не было.
— Ника, спишь, что ли? — прямо в ухо дышит энергичной бодростью голос Кристины Генриховны Овербек. Давно не виделись.
— Сплю. И болею, — бурчу я, не открывая глаз. Так бы и натянула одеяло по уши и спряталась поглубже: уснуть долго не могла, всё мучилась дурацкими мыслями да грезила о губах и красивом теле Дракона Ивановича.
Думала, наверстаю: на работу не идти, можно спать, сколько хочешь. Крыска, как всегда, умела вылить ушат ледяной воды на голову и жестоко потоптаться по остаткам самообладания острыми десятисантиметровыми шпильками.
— У меня свадьба на носу, и, кажется, я с катушек съезжаю, — делится она сокровенным, но делает это таким уверенным и жизнерадостным тоном, словно рассказывает, что на её улице перевернулся грузовик с деньгами. — Мне больше не к кому обратиться. Спасай!
Она лукавит, я знаю. И, наверное, жутко скучает по «Розовому Слону». Но расспросить — ниже её достоинства, особенно если учитывать, при каких обстоятельствах мы с ней расстались.
— Вызвать водопроводчиков? «Скорую»? Или лучше горячих австралийских пожарных? Крыска заливисто ржёт: на день её рождения мы создали огромный постер с этими брутальными полуголыми мачо.
— Не-не! — кричит она в деланном ужасе. — Я почти замужняя фрау! Боюсь, мой жених превратно поймёт ваши милые шуточки! Мне бы что поярче, но попроще. Зал украсить, свадебную программу креативную. У тебя, кажется, связи, — прозрачно намекает она на мою подработку в «Изюме». Никто не мешает ей обратиться туда самостоятельно, но понимаю, зачем ей нужна именно я.
— Ну-у-у, — тяну загадочно, — надо подумать.
— Что там думать? Действовать надо! — Крыска, как всегда, деловая до не могу. — Только скажи этому Рогову, пусть постарается именно для меня. Без всякой халтуры и экономии на клиенте. Красиво, ярко, шикардосно!
— Шарики, транспаранты, голуби? — уточняю деловито, прикидывая, чем можно удивить непотопляемый танкер Овербек.
— Да хоть танцующие шиншиллы! — резвится азартно Крыска и без паузы добавляет:
— Встретимся?
И я понимаю, что срок моей болезни истёк.