Драконье гнездо

Джиллиан

Его дыхание изменилось.

— Могу поспорить, что ты больше не двоишься, — прошептала я.

— Кому чего, а тебе важно только это? — пробормотал он. — Ты не совсем права. Мне бы хотелось ещё кое-что узнать и понять, но уже не смогу.

— Но это потом, — сказала я уже вслух, хоть и негромко. — Тебе сейчас надо готовиться к суду. Даг-ин Рэдманд должен с тобой много беседовать, чтобы сделать тебе хорошую защиту. И потом…

— Лианна… Защита уже не нужна.

— Почему?

— Потому что уиверны только в одном случае видят один сон. И даг-ин Рэдманду только достаточно узнать об этом, как суд будет отменён вообще. Или ты не хочешь,

чтобы даг-ин Рэдманд узнал об этом?

Я повернулась и ткнулась носом в его щеку. Обняла за плечо.

— Ты ведь больше никуда — ну, по своей специальности?

— Больше — нет. Хозяйство большое — придётся разбираться в нём на пару с тобой.

Он осторожно приобнял меня, и заглянул в глаза. Я рассиялась — видит! Поэтому он сказал, что хочет ещё кое-что понять, но уже не сможет! Не сможет вернуться на Керу, в её коридорные лабиринты и ярусы! Он и правда узнал главное!

— Чему ты улыбаешься? — невольно улыбнулся и он.

— Вспомнила, каким ты строгим был ночью. А как будет счастлив Брендон!

— Логика истинной женщины, — проворчал он, всё ещё улыбаясь.

— Логика! — подтвердила я. — Ведь это самое главное, что у меня есть — ты и твой сын. Поэтому у меня всё логично. Дрейвен…

— М?

— Ты знал меня всего два дня на Уиверне…

— Ты забыла приплюсовать неделю на Кере.

Да, забыла. И теперь, кажется, понимаю, почему он ослеп наново. Не оттого, что хотел узнать, что именно там произошло. А потому что ему надо было знать, почему его ко мне тянет. Я всё ещё держусь настороже. Но напоминаю себе, что мои слова: того уиверна, с Керы, я могла бы полюбить, — Дрейвен, кажется, воспринял всерьёз.

И с трудом удержалась от насмешливой улыбки: не каждая женщина начинает свой любовный роман через секунды после взрыва мощной гранаты!

Один сон на двоих

Лианна

Уиверны не говорят друг другу: «Я тебя люблю». Они видят друг друга в своих снах — и этого достаточно, чтобы женщина и мужчина поняли, что они любимы взаимно. Оттого на Уиверне нет разводов. Двое всегда вместе. Даже во сне.

Древняя история планеты, полная войн и катаклизмов, выработала в уивернах сдержанность в выражении своих чувств. Но мне, человеку, позволено то, что негласными правилами уивернов недоступно другой женщине, уивернке, так что я часто говорю Дрейвену эти сокровенные слова, любовно глядя в его пронзительно серые глаза: «Я тебя люблю». Он молчит в ответ. Может поцеловать, но чаще насмешливо улыбается. Фи… Меня не проведёшь. Я гуляю в его снах — рядом с ним. Я бегу в его снах бок о бок с ним, но чаще — едва мы закрываем глаза, он переплетает свои пальцы с моими… Мы вместе даже во сне. И это — счастье.

Дрейвен

Между землянами и уивернами есть определённое согласие в поэтическом определении слова «месть». Дрейвен пересмотрел множество высказываний по этому слову. Особенно ему понравилось следующее: месть — это блюдо, которое надо подавать холодным… Конечно, не все земляне однородны в своём составе. Были и такие, что не соглашались совершенно — по религиозным или этическим соображениям — даже с существованием понятия мести. Но у уивернов свои законы.

Дрейвен не чувствовал законченности недавних событий. Всё прошло мимо него. Он не чувствовал логики в своём трёхгодичном невольном забытье, потому что не смог отомстить. Иногда

он смотрел с высоких этажей Драконьего гнезда и думал, как жаль, что нельзя убить дважды. Даже то, что дела Драконьего гнезда, его рода, полностью перешли в его руки, а Лианна в основном занимается самим домом и ребёнком, не отвлекали от мыслей о мести. И это томило его так, что беспокойство перешло в сны.

У Лианны вторая беременность. Она кокетничает: «Неплохо бы, если б появилась девочка!» Но Дрейвен, будучи окончательным эмпатом после слияния двух личностей и уже через сутки сообразив, что она беременна, сразу понял, что будет снова мальчик. Это счастье для уиверна — второй мальчик. Хуже, что на первом месяце, на стадии формирования нервной системы ребёнка, Лианна стала очень чувствительной. Теперь она проникает не только в отчётливые сны Дрейвена, но и в тот лёгкий налёт смутных видений, которых в обычном своём положении не рассмотрела бы. Она не помнит этих снов, но Дрейвен видит её глаза, встревоженные внутренним беспокойством, и понимает, что от таких снов надо избавляться.

Месть — это блюдо, которое подают холодным. А готовить надо с удовольствием и тогда, когда появляются интересные для этого блюда и даже необходимые ингредиенты. И ещё — когда обстоятельства складываются самым лучшим образом.

Сначала Дрейвен сделал то, что сделал бы любой уиверн, который хочет защитить беременную жену от ненужного беспокойства. Его сны вызывали в ней тревогу, значит, он должен успокоиться сам.

В один прекрасный вечер он подошёл к зеркалу и, глядя себе в глаза, совершил ритуал самовнушения.

Вроде успокоился. Но всё спокойствие пошло прахом, когда перед самым сном с ним связался Монти.

— Дрейв, ты знаешь, что я держу руку на пульсе.

— Знаю.

— Он умирает.

— Можно увидеть его? — после недолгого молчания спросил Дрейвен.

Лианна привыкла, что по своим делам: восстановлению статуса в уивернском обществе и профессиональным делам, с которыми давно надо покончить официально, — Дрейвен часто уезжает в самое невообразимое время суток, поэтому спокойно восприняла его предупреждение, что надо бы, на ночь глядя, посетить в обществе Монти «одно местечко». Только зашла вместе с ним в спальню Брендона, где Дрейвен немного поговорил и поиграл с сыном перед сном, а потом проводила его до входной двери. Чтобы уж заодно поприветствовать Монти.

Уже в машине Дрейвен поинтересовался:

— Кто там директором?

— Уиверн. Ещё трое уивернов на руководящих должностях. Остальные — люди. Но с их разрешения и с официального одобрения они защищены от внушения. Я договорился с одним, чтобы он передавал информацию, когда бывает вне стен лечебницы. И, как только он связался со мной, перезвонил тебе.

— Сколько ему осталось — по твоим прикидкам?

— Неделя. Как максимум. Лучше посмотри ты. У тебя точней.

Они приехали в лечебницу, и в качестве посетителей личный смотритель провёл их в палату. Со времени своей ипостаси на Кере Дрейвен не видел Адэра. Немного предполагал, что предстанет его глазам, но увиденное потрясло даже его.

Адэр лежал на кровати, скрючившись. Точней — не Адэр, а то, что от него осталось.

Кости с обвисшей на них дряблой кожей — и всё это затянуто в больничный халат. Халат стерильно белый, поэтому существо внутри него кажется совершенно серым. Оно не похоже ни на человека, ни на уиверна. Облысевшая голова почти спрятана под ладонями, которые кажутся старческими из-за выступающих вен.