Драконье крыло
Шрифт:
– Выньте у него кляп изо рта, – приказал маг. Гарет кашлянул, прочистил глотку, косо посмотрел на Хуго. Потом склонился к магу и шепнул ему на ухо:
– Ваше магичество, от него, кроме лжи, ничего не услышишь. Он такого наболтает…
– Я сказал, выньте кляп! – прервал его магикус таким повелительным тоном, что все тотчас поняли, кто теперь хозяин в Ке-литской крепости.
Гарет угрюмо повиновался и так грубо выдернул тряпку изо рта у Хуго, что чуть не свернул ему шею. На щеке Хуго остался уродливый рубец.
– Каждый человек, сколь бы ужасно ни было его преступление, имеет право
Хуго не ответил. Он смотрел куда-то вдаль, поверх головы мага. Гарет ткнул его в спину.
– Он известен как Хуго Длань, ваше магичество.
– Это прозвище?
Хуго сплюнул кровью. Маг нахмурился:
– Послушай, это не может быть твоим настоящим именем! Твоя речь, твои манеры – все выдает в тебе человека высокородного! Конечно, ты незаконнорожденный. Но все же назови нам имена своих предков, чтобы мы могли препоручить им твою недостойную душу! Молчишь?
Волшебник протянул руку, взял Хуго за подбородок и заставил его поднять голову.
– Лицо правильное. Нос аристократический. Глаза очень красивые, хотя в глубоких складках кожи и чувственных губах заметно что-то крестьянское. И все же в твоих жилах, очевидно, течет благородная кровь. Жаль, что ты ее позоришь. Ну же, сэр, откройте нам свое истинное происхождение и признайтесь в убийстве лорда Рогара. Это признание очистит вашу душу.
Распухшие губы преступника раздвинулись в улыбке. В глубоких темных глазах вспыхнуло пламя.
– Мой отец там, куда вскорости отправится его сын, – ответил он. – А что до убийства – я не убивал вашего лорда, и тебе это известно лучше, чем кому-либо из присутствующих.
Гарет замахнулся, собираясь дать ему оплеуху за дерзость. Но взглянул на волшебника – и опустил руку.
Лоб магикуса тотчас разгладился, и лицо его стало спокойным и ясным, как весеннее солнышко. Однако зоркий капитан успел заметить, как маг вздрогнул, услышав слова Хуго.
– Какая наглость! – холодно произнес маг. – Ты держишься чересчур дерзко для приговоренного к смертной казни. Впрочем, скоро ты будешь плакать и молить о пощаде.
– Лучше бы ты заткнул мне рот, да побыстрее, – ответил Хуго, облизывая потрескавшиеся, окровавленные губы. – А то еще вспомнят люди, что теперь ты остался правителем при маленьком лорде. Так ведь, магикус? А это значит, что ты здесь будешь главным, пока мальчишке не исполнится… сколько там? Восемнадцать? А может, и дольше – если тебе удастся достаточно крепко опутать его своей сетью. А что до скорбящей вдовы – ее ты утешишь! Какую мантию наденешь ты сегодня? Пурпурную мантию королевского мага? И не странно ли, что мой кинжал вдруг исчез так внезапно – словно по волшебству…
Волшебник вскинул руки.
– Сама земля содрогается от слов этого богохульника! – возопил он. И в самом деле, земля во дворе задрожала. Гранитные башни пошатнулись. Люди завопили от страха и сбились в кучу. Иные попадали на колени, прямо в грязь, умоляя мага смягчить свой гнев.
Магикус свысока поглядел на капитана. Гарет ткнул Хуго в поясницу. Казалось, он сделал это нехотя. Тем не менее Хуго охнул от боли и с трудом перевел дыхание. Но взгляд его остался ясным. Он по-прежнему смотрел в лицо волшебнику. Тот побледнел от злости.
– Я терпел долго, – проговорил магикус, отдуваясь, – но вижу, что на такую дрянь не стоит тратить времени. Прошу вас простить меня, капитан, – продолжал маг, возвысив голос, чтобы перекричать грохот землетрясения и вопли толпы. – Вы были правы. Он готов сказать что угодно – лишь бы спасти свою жалкую жизнь.
Гарет что-то проворчал себе под нос, но вслух ничего не сказал. Магикус успокаивающе воздел руки, и земля постепенно перестала дрожать. Люди облегченно вздыхали и поднимались на ноги. Рыцарь украдкой взглянул на Хуго и встретился с пристальным, пронзительным взглядом убийцы. Гарет нахмурился и перевел глаза на волшебника. Во взгляде у него появилась задумчивость.
Магикус не заметил этого – он беседовал с толпой.
– Мне искренне жаль, что этот человек должен умереть с такой черной совестью, – говорил волшебник опечаленным и набожным тоном, – но он сам захотел этого. Я дал ему возможность исповедаться, вы все тому свидетели!
Толпа сочувственно и почтительно загудела.
– Принесите плаху!
Народ загомонил еще громче, предвкушая редкое зрелище, и подвинулся поближе, чтобы лучше видеть. Из маленькой дверцы, ведущей в подвал крепостной башни, появились двое крепких стражников – самых сильных в крепости. Стражники волокли огромный камень. Это не был легкий пористый коралит , из которого был построен весь город, кроме самой крепости. Магикус, которому полагалось уметь распознавать все виды и породы камня, знал, что это мрамор. Он не был найден ни на этом острове, ни на соседнем большом континенте Улиндии – там такого камня не водилось. Стало быть, мрамор привезли с другого континента – Аристагона. Из вражеских земель.
То ли это был очень древний камень и попал он на Дандрак законным путем, во время одного из немногочисленных и кратких перемирий между людьми и эльфами империи Трибус, – это волшебник считал маловероятным, то ли Ник Три Удара раздобыл его контрабандой – магикус считал, что это вполне возможно.
Впрочем, это неважно. Среди друзей, родичей и вассалов покойного лорда было, конечно, немало твердолобых националистов, но, по мнению волшебника, никто из них не стал бы возражать против того, чтобы такому подонку, как Хуго Длань, отрубили башку на вражеском камне. И все же они были народ горячий, так что волшебник про себя радовался, что камень так вымазан запекшейся кровью, что мало кто из родичей Рогара смог бы определить, что это мрамор. Так что никто не спросит, откуда взялся этот камень.
Камень был огромный, четыре на четыре фута, и в нем была прорублена выемка по размеру человеческой шеи. Стражники, пошатываясь под тяжестью камня, выволокли его во двор и установили перед магикусом. В это время из двери вынырнул палач, Ник Три Удара, и толпа возбужденно зашумела.
Ник был огромного роста, и ни одна живая душа на всем Дандраке не знала, кто он такой и как он выглядит. Во время казни он всегда надевал черную одежду и черный колпак, чтобы люди не сторонились от него в обычное время. К несчастью, в результате народ сторонился любого человека ростом выше семи футов, предполагая, что, быть может, это и есть палач.