Драконов бастард
Шрифт:
Чего-чего, а гигантизма Тобиус успел насмотреться вдоволь — эти леса изобиловали источниками дикой магии, и зверье, подвергаясь ее излучению, порой сильно мутировало. Причем увеличение в размерах не было самым страшным, что происходило с животными, — порой они превращались в тварей весьма и весьма жутких.
Легкую дремоту, подкравшуюся к волшебнику, отпугнули внезапные изменения в звуках ночного леса. Животные и птицы стали перекрикиваться об опасности и удаляться от реки. В их понятную и привычную какофонию вплелись резкие неправильные звуки, совершенно чужие, тревожащие и оттого кажущиеся злобными. Чары Енотовых Глаз мало что дали, они быстро распались, успев лишь
Как по мановению чьего-то волшебного посоха, Кальп ожил. Зажглись факелы и костры в его внутренних дворах, десятки людей заметались по стенам, до берега долетали обрывочные команды и предупреждающие выкрики, а затем прогремел залп из мушкетов, затренькали тетивы и засвистели горящие стрелы. Из ночного неба в ответ посыпались копья и камни, большими щебечущими стаями мелкие крылатые твари, словно косяки хищных речных рыб, нападали на стены Кальпа, одного за другим утаскивая брыкающихся и кричащих защитников в небесную черноту. Многие жертвы вырывались из их когтей и падали, и тогда им очень везло, если падение заканчивалось в широком теле Якона, а не на галерее или во внутреннем дворе.
Тобиус встал во весь рост и, не таясь, атаковал двумя Огненными Шарами. Сгустки ревущего огня потеряли половину силы, прежде чем долетели до стаи… до роя хищных летунов, но даже так их взрывы смогли превратить десятки тварей в обгоревшие падающие тушки. Он ударил Топором Шааба и Молотом Пустынного Песка, добавил Поток Стальных Игл и, порядком выдохшийся, остался с удовлетворением следить, как поредевшая стая совершает торопливый разворот и улетает на дальний берег Якона.
Тобиус был так доволен собой и рад, что его опасения развеялись, что не сразу заметил протяжный скрип древесины, с которым одна из веток изогнулась гибкой змеей и ударила его по затылку.
Пробуждение отдалось сильной болью, которая одновременно пульсировала в голове и мерцала перед глазами. Особенно яркий взрыв боли стал расплатой за попытку резко сесть, так что Тобиус повалился обратно и некоторое время лежал неподвижно, переживая мучения, пока боль не утихла. Мутным взором он уставился на потолочные балки, боясь пошевелиться и раздразнить затаившегося внутри мучителя. В определенный момент, отойдя от последствий своей неосмотрительности, волшебник понял, что потерял остроту магического восприятия. В который уже раз за последние год-полтора. Он поднес к глазам руки и скрипнул зубами — на запястьях сидели слегка заржавевшие оковы, несомненно снабженные прокладкой из керберита на внутренней стороне.
Осознав всю плачевность своего положения, Тобиус протяжно и тоскливо завыл — ведь некие высшие силы вновь решили поиздеваться над ним.
Комната, в которую его поместили, оказалась весьма аскетично обставленной. Помимо простого деревянного ложа с тонкой периной в ней имелось несколько пустующих подставок, видимо, для оружия, умывальник и прикроватная тумба, внутри которой Тобиус обнаружил промасленное тряпье и, собственно, самое обычное масло для смазки и полировки металла. Голые стены, простые подсвечники и кольца для факелов на них, проеденная молью медвежья шкура на холодном полу поверх несвежего тростникового настила, тощее шерстяное одеяло и такая же тощая подушка, наполненная соломой. При этом комната не походила на тюремную камеру, и, что самое важное, волшебник определенно находился внутри Кальпа.
Дверь отворилась, и вошел человек, по виду солдат — кольчуга, пришитая к кожаной куртке, и конический шлем без забрала, на поясе пустые ножны. Заметив отсутствие оружия, Тобиус прислушался к сопению еще двоих-троих человек снаружи. Ему не доверяли, и его побаивались: запустили одного безоружного с едой, а остальные остались ждать снаружи, и если что-то пойдет не так, они присоединятся к «трапезе» уже с мечами.
Солдат медленно подошел, не сводя с волшебника глаз, поставил поднос на тумбу и так же медленно отошел. У Тобиуса возник соблазн выместить на нем свое раздражение и крикнуть: «Бу!» — но он вовремя вспомнил, что является слишком взрослым для этого. Солдат неловко дернулся, то ли попытавшись поклониться, но передумав, то ли он всегда так глубоко и резко кивал, и выскочил обратно за дверь. Последовал негромкий глухой удар снаружи, что значило: засова нет, дверь чем-то подперли. Покачиваясь на ходу, маг приблизился к ней, осмотрел и нашел следы, указывавшие, что не так давно с внутренней стороны к створке крепился засов, но его предусмотрительно сняли. Нет, все-таки его не бросили в камеру, а поселили в обычную комнату… с наглухо забранным ставнями окном. Это было совсем неплохо, правда, в помещении сильно пахло псиной.
На обед узнику крепости Кальп подали миску с густым и горячим супом-пюре, в котором плавали кусочки нарезанных трав и редкие мясные волоконца, одинокий хрустящий сухарь, натертый солью с чесноком, вместо хлеба и приличную горку тушеных грибов, а также всевозможные лесные ягоды. Трапеза была составлена довольно странно, особенно удивляло обилие даров леса и недостаток привычной пищи, а еще в деревянной кружке была самая обычная вода, судя по температуре, недавно прокипяченная. Отбросив подозрения, Тобиус быстро расправился с едой, облизнул ложку, оставил половину стакана на потом и постарался заснуть.
Сквозь узкую щель в ставнях уже не просачивался внутрь даже самый тусклый свет, когда из беспокойной дремы узника выгнали звуки чьих-то шагов и неровный свет, лижущий веки.
— Зажги свечи, пожалуйста, — попросил грубый мужской голос. — Чар, если вы попытаетесь дурить, мой друг откусит вам лицо.
Тобиус почувствовал на упомянутой части своего тела чье-то горячее дыхание, приоткрыл один глаз и увидел громадную лобастую морду архаддирского сторожевого маалоса. Псина уложила башку на кровать и стала флегматично пускать слюни, глядя волшебнику в глаза. Медленно, чтобы не разозлить пса, тот сел.
Над ним возвышался мужчина в рыцарских латах, покрывавших его тело от шеи до пят. Огонь факела, вставленного в настенное кольцо, и пламя свечей играли бликами на металле, проявляя многочисленные мелкие вмятины и неровности там, где кузнец латал поврежденную броню. На панцире был рельефно изображен геральдический щит, разделенный наискось, в верхней его половине были три земляничные ягоды, а в нижней — стебель крапивы.
— Сир Травеор Альдемарк, полагаю?
— Да, а вы, чар?
— Тобиус Моль, магистр Академии Ривена.
Комендант крепости Кальп был довольно молодым мужем, но широкое и твердое лицо его пересекали глубокие морщины. Они засели в уголках невеселого рта и угрюмых глаз, на лбу и на переносице. Лицо человека, которого постоянно одолевают тяжелые и безрадостные мысли, подумал Тобиус.
— Как вы сюда попали?
— Пришел ногами, — ответил маг.
— Вот так просто? — Даже тень улыбки не осмелилась подкрасться к губам рыцаря.
— О, это было совсем непросто, сир, но волшебники могут пройти там, где простым смертным дороги нет.