Драконов бастард
Шрифт:
Под боком у Ривена обитали и другие разумные существа — хобгоблины, например. Или зуланы. Хотя их-то люди и не жаловали. Эти одноглазые варвары до сих пор тревожили самое западное приграничье королевства мелкими набегами, и их жестокость давно стала нарицательной.
Тобиус прошелся по каменной набережной над водами широкого Мьельна, издали полюбовался фасадом собора Ордерзее на Храмовом острове, купил в передвижном лотке пирог с ливером и, запивая его разбавленным сидром, пересчитал изваяния на площади Озворнея. Посмотрев на выступление балаганщиков из Марахога, волшебник бросил им под ноги несколько лутов. Встречая по дороге людей в разноцветных мантиях, он приветствовал их кивками, как равных, а если они при ходьбе опирались на посохи, то
Ноги сами привели волшебника к порогу таверны «Спящий великан». В юности он, бывало, приходил сюда с собратьями по Дару, чтобы вкусить простых человеческих удовольствий вроде пива, непристойных выражений и драк. Выцветшая деревянная дощечка с намалеванным на ней пузатым великаном, спящим под покосившейся елью, все так же раскачивалась на металлическом стержне над дверью. Милдон Фазард так и не собрался обновить ее с тех пор, когда Тобиус был еще учеником.
Внутри почти ничего не изменилось, все было знакомо, и даже запахи остались те же, словно из прошлой жизни. Хозяин не признал его сразу, только после нескольких слов.
— Да тебя не узнать! — воскликнул он, взмахивая руками.
— Разве? Вроде бороды не наросло, и усов тоже.
— Ну… знаешь, добрый чар, уходил отсюда парень, а вернулся мужчина! Ты вроде и в плечах стал шире, и ростом…
— Ну-ну, не стоит преувеличивать, господин Фазард.
— Сколько тебя не было, чар?
— Года два-три, кажется.
— Да? — Лицо хозяина как-то странно потемнело. — А кажется, что уж все десять лет.
— Отчего так?
Вместо ответа Фазард кивнул влево, туда, где у стойки выпивали двое в черных мундирах с алыми лентами через грудь. Позолоченные эполеты их сверкали, краснели кушаки, и явственно выделялись нашивки на рукавах. Войдя, Тобиус не обратил на них внимания, мазнул взглядом и подумал, что в «Спящего великана» зашли выпить офицеры. Но теперь он видел двоих армейских магов на службе у узурпатора.
— Подчиненные генерала-архимага Шивариуса, — одним губами произнес хозяин, ставя перед гостем кружку красного эля. — Развелось их в последнее…
— Мешают? — так же тихо спросил Тобиус.
— Не то чтобы. Ходят как хозяева, придираются ко всему и вся, нередко задирают простых людей. Хорошо хоть не грабят. Горожане их, ясное дело, недолюбливают, но что мы можем?
— Дело не сахар.
— Да, не сахар… ты не подумай, чар Тобиус, тут ни о чем таком речи не идет, ну, знаешь, об открытом неповиновении. Всех, кто эту речь завести пытался, быстро за горло брали. Голода нет, и законы вроде соблюдаются, но тем же временем вербовщики просто как волки стаями носятся туда-сюда. Армия растет, а страна словно на то только и работает, чтобы кормить и содержать новые полки. Глянь-ка на стену, друг мой.
На стене висел большой портрет в простой раме, с которого на посетителей таверны сурово взирал мужчина с тонкими усами и острой бородкой. У него были седые волосы, высокий морщинистый лоб с залысинами и шрам через левый глаз.
— Будто следит за нами.
— За всеми следит. Они висят даже на улицах.
— А я не заметил… Господин Фазард, давайте будем говорить тише, — предложил Тобиус, пододвигая к хозяину пустую кружку. — А то ведь такие времена настали, что уши разве что только из стен еще не растут.
— Да что вы, чар Тобиус, это же чисто промеж нами, по старой…
— Это вы думаете, что я чар Тобиус. А вот я сейчас проведу рукой по лицу, сниму маску — и окажется, что я один из этих, повязанных. А вы мне столько наговорили! Вас в застенки отволокут, а таверну припишут государственной собственности, и будет у нас здесь ночлежка для всяческих бродяг…
— Только не для бродяг! — Фазард спал с лица, на его лбу выступили капельки холодного пота, и губы нервно задергались.
— Налейте-ка мне сладкого пива и достаньте перцового печенья. А впредь протирайте портрет его светлости лорда Вольферина дважды в день, чтобы никакой копоти, и мух отгоняйте, а если кто-нибудь заговорит при вас о политике, во всем и по-всякому хвалите правителя. Даже если дойдет до полного идиотизма. Даст Господь, и раскаленные щипцы обойдут ваши бока и пальцы на ногах стороной.
— Чтоб вам пусто было — так шутить!
— Это не шутки, это я вашу жизнь, можно сказать, спас, друг мой.
Тобиус уселся за стол поближе к окну и наблюдал, как отошедший от испуга хозяин бросился на кухню. Жестоко поступать так с людьми, особенно с теми, кто тебе в жизни слова плохого не сказал. Но Фазард жил слишком спокойно и беспечно, чтобы научиться хитрить, он даже пива не разбавлял, этот простодушный честный человек. А в нынешние времена простодушие могло сыграть дурную шутку. Дела в Ривене были плохи, и даже очень. Тобиус понял это не из тихого ропота, услышанного только что, а из того, как быстро и как много он услышал. Не пробыл в столице и трех часов, как уже узнал столько всякого, а ведь незначительные новости так быстро не распространяются, скорее всего, у ривов уже некоторое время в душе кипит котел недовольства.
Получалось, что подданным не нравился новый порядок. Не нравилось, как быстро растет количество солдат, не нравилось, как тень войны поднимается над страной, хотя и неясно — кто с кем собирается воевать? Голода нет, эпидемий нет, налоги возросли, но не до неба, наказания для разбойников и воров ужесточены, на дорогах стало безопаснее. Жить можно. Однако люди чувствуют потяжелевшую руку власти, и чувство это им не по нраву.
А еще… что-то душное, но неосязаемое разливалось в воздухе. Тобиус чувствовал это «душное» по-своему, как маг, чьим глазам и ушам открыто больше, чем глазам и ушам простых смертных. Что-то в стране шло не так. Не так, и все тут.
Сначала все были рады, что не случилось страшного. Законный правитель уступил всем требованиям идейного вдохновителя переворота, оставил трон и казну, приказал гвардии сложить оружие и удалился из Ордерзее вместе с крохотной свитой. Так удалось избежать гражданской войны. Но вот прошло несколько лет, люди отошли от первого испуга и начали говорить. И говорили они о древнем праве рода Карторенов на ривенскую корону, о благороднейшем из королей, Бейероне Карторене, отдавшем трон узурпатору во имя целости и благополучия народа. Находились, конечно, и такие, кто вменял поступок короля ему в вину, обличая Бейерона в трусости, но их часто били, и они высказывались все реже. Пока же низложенный монарх «прозябал» в своем крошечном аллоде на границе изведанных земель, его подданные называли его чуть ли не святым. Для Валарика Вольферина, который не имел права надеть корону, это было крайне неудобно. Его армия росла, но, какой бы большой она ни становилась, трон все равно оставался пуст. При этом отсутствие настоящего короля, даже короля-узурпатора, заставляло народ Ривена чувствовать себя осиротевшим.
Остро-соленое перцовое печенье и сладкое холодное пиво в сочетании давали отменный вкус. Печенье дарило сытость и разжигало жажду, пиво заливало жажду и охлаждало горящий от перца рот. Похрустывая квадратными печенюшками, Тобиус осматривался, время от времени пытаясь услышать разговор армейских магов. Те вели себя вполне прилично и тихо переговаривались, попивая что-то не слишком крепкое. Допив свои кружки, армейские отлипли от стойки, один стал расплачиваться, а второй пошел к двери, слегка покачиваясь. Проходя мимо стола, за которым сидел Тобиус, ленточник бросил на серого мага мимолетный взгляд, сделал шаг, второй, после чего остановился и резко развернулся. Тобиус не стал отворачиваться, тоже посмотрел в лицо армейцу. Светло-коричневая кожа, черные волосы, густые брови, типичный…