Драконов мало
Шрифт:
– Ну, там как-то не очень… - Каи задумался.
– Солидно? – подсказала Селена.
– Ага. Селена, давай совещаться в гостиной для старших?
– Давай об этом в следующий раз? – предложила она, и Каи согласился с ней, что поздним вечером такие солидные дела не решаются.
В доме затихало, пока все натягивали на себя одеяла… Сонный Стен ходил с мамой за ручку и что-то грозно бормотал под нос. Сегодня Селена была, как сама себе признавалась, жестокой: она не могла уложить сынишку и оставить его. Не хотела. В кабинете, во всяком случае… При обходе комнат второго этажа она неожиданно столкнулась с Вильмой, которая ждала её из этого обхода.
– Я возьму Стена, - спокойно сказала девочка-маг и подняла малыша на руки, чтобы унести его в ясли-сад.
Селена притворила за ней дверь и некоторое время бездумно простояла в коридоре. Потом вспомнила ещё об одном деле и заторопилась. Понцерус – знала она – ложится поздно, а уж сегодня, когда рядом нет его друга Трисмегиста, а назавтра не надо вставать, чтобы спешить в пригородную школу, он наверняка зачитался теми книгами, которые были принесены с рынка и которые до сих пор проходили проверку на состояние страниц и обложек. Это так говорилось. А в реальности – оба преподавателя-философа увлечённо читали то, что могло пропасть и тем самым ослабить целое государство. Последнего Селена не понимала, но принимала как данность.
Она вышла из Тёплой Норы и садами, известной ей дорожкой прошла к домику Трисмегиста и Понцеруса. Свет в окошке ободрил её. В дверь она стукнула один раз. И улыбнулась, когда открыл ей Ивар.
– Ты почему здесь? – спросила она, заходя.
– Кадму перевязки делали. Понцерусу одному неудобно – держать его и перевязывать, - объяснил мальчик-друид, шагая в комнату, которую в последнее время знавшие о ней называли комнатой-библиотекой. – Я сейчас ещё немного побуду здесь и пойду к себе.
– Добрый вечер, Понцерус! – поздоровалась Селена, входя следом за ним в комнату, где в кресле сидел старый эльф-философ. Наедине она обходилась без приставки «уважаемый», и оба философа признавали за ней это право. – Пришла узнать, как тут Кадм. Не нужно ли чего для него…
– Всё, в чём нуждается мальчик на сегодняшний день, у нас есть, - улыбнулся Понцерус, вставая. – Хотите взглянуть на него, чтобы убедиться?
– Разбужу, - с сомнением сказала хозяйка места.
– Нет, мы дали ему сонного питья, чтобы спал глубоким сном, необходимым ему.
– Тогда не буду заходить, - решила Селена и огляделась. – У вас тут уютно.
Горящие свечи, бросавшие свет на стол с книгами, и правда создавали странный уют, который странной же болью отозвался в сердце: «Мы здесь – они там. Уютно ли им – там? Всё ли с ними хорошо?.. Связаться бы с братьями – страшно: а вдруг они в этот момент в такой ситуации, что я могу накликать беду на них?..»
– Посидите, леди Селена, - тихо сказал Понцерус. – Посидите немного. Вам пришлось побегать сегодня. Столько тревог…
Она огляделась и села в кресло Трисмегиста, пообещав себе, что вскоре уйдёт.
Ушёл Ивар. А Понцерус сидел, осторожно, чтобы не разбудить хозяйку места, перелистывая хрупкие листы старинных книг.
Глава 23
Бывают в жизни такие навыки, которые оттачиваешь очень долго и кропотливо, а потом используешь всего один раз. И притом надеешься, чтобы это был не только первый раз, но и последний…
С трудом растолкав Виридина и убедившись, что парнишка-вампир точно не спит и не заснёт, Коннор наконец устроил себе свёрнутый сон на время его дежурства. Виридин сказал, что сумеет продержаться два часа.
Мальчишка-некромант согласился, что два часа – это здорово. Для него самого эти два часа – роскошь в их положении. И он насладился этой роскошью сполна, устроив себе глубокий, не чета тем, что были в пригороде, свёрнутый сон.
Проснувшись в лично назначенное время (чуть раньше двух часов), Коннор велел Виридину спать без рамок свёрнутого сна.
– Разбудишь? – уже с закрытыми глазами пробормотал парнишка-вампир.
– Разбужу. Спи.
А через пять минут одними губами Коннор прошелестел заклинание, погрузившее всех в беспробудный сон. Чтобы не мешали и не лезли под руку.
Сначала мальчишка-некромант обошёл помещение, радуясь, что можно шуршать картоном и обёрточно-упаковочной бумагой сколько угодно – и никто не проснётся. А то мало ли. Вдруг расслышат даже сквозь грохотанье бегущих «крабов».
В первую очередь он проверил Дафну. Девушка-дракон, несмотря на глубокий сон, а может – из-за него, порой шипела во сне от боли. Коннор заново осмотрел (на свободе от зрителей легче и быстрее!) её крыло с имплантами и снова пришёл к выводу, что на свете есть вещи, в которые ему лучше не соваться. Кардинально – уточнил он про себя. А вот кое-какие изменения… почему бы и нет… Во всяком случае – попытаться можно. И он попробовал ввести в импланты крыла собственную машинную магию. Не для того чтобы удалить импланты. А чтобы облегчить положение Дафны, которая своим несчастным крылом была скована хуже, чем кандалами. Понадобилось где-то с полчаса, чтобы крыло стало весить так, как будто имплантов в нём не стало.
Уложив крыло Дафны на те же коробки, Коннор отошёл от неё.
Что он получил, пока организовывал защиту «мусорного контейнера», а потом поднимал машины, сведя их с ума, потому что в их программу всунул единственное махонькое заклинание-формулу? Что получил, помогая Дафне?
Знание. Теперь он знал, что есть три чётко различающихся вида машинной магии.
Та, что придумана Трисмегистом и вложена в Коннора самого.
Та, что вложили в магические машины их создатели, но не изобретатели.
И третий вид магии использовали изобретатели-вампиры, начинившие ею новые (по старым чертежам) машины. Правда, у этих изобретателей-вампиров было одно уязвимое место: их машины получили магические силы, лишь слегка отличавшиеся от сил в машинах недавней войны.
И Коннор нашёл эту отличку.
Можно, конечно, вспомнить, что машинная магия самого Коннора мутировала, потому как его кровь…
Он не хотел думать об этом, в темноте помещения направляясь к входной двери. Не хотел думать, потому что собирался пустить в ход именно эту, видоизменённую магию.