Драконова воля. Книга вторая

Грин Агата

Я хрипела.

Рензо хлопал глазами. Пока я прокашливалась, он, видимо, анализировал увиденное и услышанное. И меня удивляло, что он не кинулся ко мне сразу... почему он так и стоит там, у двери, почему не помогает мне встать, почему, в конце концов, не врезал Мариану за то, что тот назвал меня «шлюхой»?

Где мой решительный Рензо?

— Как мне все это надоело, — слабо сказал муж и тоже сел прямо на пол в коридоре.

— Он чуть не задушил меня, — хрипло сказала я, осторожно ощупывая шею.

Рензо никак не отреагировал.

— За то, что я помешала ему забрать нашего

сына, — дополнила я, начиная бояться реакции мужа. Что с ним? Почему он такой… смиренный? — Рензо, почему ты молчишь?

— Ты была с Блейном. Сегодня. В «Башмаке».

Узнал-таки…

— Да, была, я узнавала…

— Давно вы любовники?

Мариан шмякнул меня о стену и чуть не придушил, но слова Рензо сделали мне в десять раз больнее.

— Прав Мариан, — пробормотал муж и изобразил мой голос: — «Я напилась и пришла разбираться с Блейном после бала!», «Меня рвало всю ночь!» Ха! Только такой дурак, как я, мог поверить в это…

— Или муж, который верит своей жене.

Рензо рассмеялся, и у меня мурашки пошли по коже от этого пустого смеха, а потом сказал:

— Ты сделала из меня посмешище.

Я не смогла возразить, просто смотрела на мужа. Он посидел еще немного вот так, затем поднялся и ушел в ванную комнату.

А я так и осталась сидеть на полу, и слезы беззвучно текли по моим щекам.

Глава 14

Надо было поговорить с Рензо, но я не могла. Не могла подобрать слов, не могла решиться на разговор, не могла справиться с обидой.

Мариан, надежда Тоглуаны, чуть не придушил меня. От ревности, от злости, что я не повинуюсь. А Рензо ничего не сделал. НИЧЕГО. Он посмотрел на меня, хрипящую, на полу, с ожерельем синяков на шее, и проглотил оскорбление... Будь я на месте Рензо, вышвырнула Мариана из покоев и только потом начала разбираться, кто виноват и где правда. Потому что семья — это семья: муж должен защищать жену, а жена — мужа.

Я не знаю, куда ушел Рензо после случившегося; мне было все равно. Но когда мы встретились в гостиной на следующий день, и он увидел уродливые следы на моей шее, то на его лице выразился не ужас, не удивление, а досада. Он досадовал, что я посмела довести ситуацию до такого; он досадовал, наверное, что вообще женился на мне.

Я так же не хотела говорить, но вопрос с сыном стоял остро, и я заставила себя обратиться к мужу:

— Ты говорил с Сизером? Он заберет Тео?

— А ты как думаешь? — ядовито ответил Рензо.

— Я не знаю уже, что и думать, — холодно процедила я. — Ситуация вышла из-под контроля.

— Удивительно, правда? — съязвил муж.

— Так ты узнал что-то или нет?

— Мариан не принимает меня, — раздраженно сказал Рензо. — Ты довела его до бешенства. Тебе говорили, что с ним надо быть осторожнее, но ты и слова-то такого не знаешь. Гордой Лери никто не указ! Она творит и говорит что хочет!

Голос плада становился все громче, так что и Дора с Тео, и Нереза наверняка слышали каждое слово. Рензо и сам понял, что практически кричит и, снизив тон, произнес:

— Из-за тебя мы потеряем сына.

Когда рана слишком глубока, сначала наступает онемение. Несколько секунд я стояла, не дыша,

не моргая, ничего не ощущая, а потом пришла боль.

— Я? — слабо повторила я. — Но почему только я, Рензо? Неужели во всем, что происходит, виновата я одна?

— А кто еще? — сказал Рензо, нанеся мне еще один удар.

Я не поверила своим ушами. Неужели это мой муж, понимающий, рассудительный и умный не по годам, сказал такое? Как же хочется надеяться, что это в нем говорит ревность, и что на самом деле он думает иначе…

Пока я потрясенно молчала, Рензо продолжал меня ранить.

— Беда в том, что ты хочешь власти, — залепил он. — Хочешь утереть всем нос, выделываешься перед императором. Хочешь выиграть, и тебе плевать, чего это будет стоить нам.

— Лучше бы ты обратил внимание на то, чего хочет Мариан, — тихо произнесла я. — Точнее, кого. Он часто приходит сюда, один или с Геммой. Он играет с Тео, приносит нам подарки, притворяется другом, но каждый раз, когда ты отворачиваешься или отходишь, он начинает смотреть на меня, как на свою вещь. То, что вчера произошло, следствие его бешеной ревности. Не к тебе. К Блейну. А ты не замечаешь… или не хочешь замечать.

— Ага! Так ты признаешь, что спишь с Блейном?

Из всего, что я сказала, он воспринял только это… Тяжело вздохнув, я сказала:

— Я не сплю с Блейном. Я ни с кем не сплю, кроме тебя.

— Можешь поклясться перед Священным огнем?

Рензо заговорил о клятвах. Какой кошмар…

— Я не собираюсь клясться перед кем либо, — отчеканила я. — Если ты не веришь моему слову, тогда разговор окончен.

— Значит, ты верна мне? — горько спросил он. — Но что значит эта верность после того, что ты устроила на балу и после него?

— А помнишь ли ты, что сам устроил на балу?

— Значит, я виноват, — усмехнулся Рензо. — Прекрасно. Это я шел против Брадо, злил Блейна, шокировал императора и выбесил Сизера. А ты не при делах, ты невинная жертва. Которая при этом веселится в компании Блейна, пьет с ним… что ты делала с ним?

— Решала дела.

— Какие еще дела?

— Касающиеся безопасности нашей семьи. Те, про которые ты забыл.

— Я забыл? Я? — поразился муж. — А кто, по-твоему, днями и ночами работает ради твоего благополучия? Кто ищет убийц твоего отца? Не своди меня с ума, Лери! Я все устроил, я договорился со всеми, я защитил тебя. От тебя требовалось только жить спокойно, как нормальной жене и матери. Но нет, ты полезла туда, сюда… Чего тебе не хватает? Почему ты все усложняешь?

— Я не чувствую себя защищенной! — вскричала я. — О какой безопасности идет речь, если ты даже не можешь поставить на место Мариана или заставить Блейна уважать нас? Ты прогибаешься, ища внешнего мира, и не замечаешь, что у тебя отнимают не только сына, но и жену! Ты мужчина, так будь мужчиной и защищай нас!

Рензо окаменел; теперь ранен был он. Какое-то время он смотрел на меня потемневшими глазами, затем вымолвил одно-единственное слово:

— Понятно.

Мне больше нечего было сказать, так что я молчала, но и с места не двигалась. Рензо тоже не шевелился. В маленькой розовой гостиной собрались тучи; дышать было тяжело. Хотелось уйти, убежать на воздух…