Драконы - кто они?
Шрифт:
Ознакомлением с этими легендами и продолжим поиски. Но прежде ещё раз предложу: давайте не будем считать древних людей дураками. И не будем забывать, что по части наблюдательности они были куда развитее нас - хотя бы потому, что направляли своё внимание на реальную действительность, с её реальной пользой и реальными угрозами, а не на телевымыслы или компьютерные игры. А то получается: в малейших нюансах следов на земле и на растениях они разбирались так, что нашим шерлокам и не снилось, любую мелочь подмечали и учитывали, а нечто более громадное и заметное - воспринимали в искажённом виде. Но при этом дружно, согласованно видели одно и то же.
Лучше уж попробуем разобраться: что конкретно они видели, и что из увиденного множеством
Беовульф и дракон
2
Профессиональные исследователи средневекового эпоса утверждают, что англоязычная поэма 'Беовульф и дракон' была записана в десятом-одиннадцатом веке, оформлена в седьмом-восьмом, а восходит к началу шестого века [БСЭ, БРЭ]. То есть - воспеваемые ею события происходили вскоре после окончания 'великого переселения народов', во время переселения основной массы англов с Ютландского полуострова (откуда они были вытеснены пришедшими туда данами) на Британские острова. Но англоязычное племя гаутов, из которого происходил Беовульф, продолжало жить по соседству с данами; хотя обитало и не в Ютландии, а на южной оконечности Скандинавского полуострова, по другую сторону разделявшего их пролива. Что, судя по сведениям о том, что позже там поселились даны, и отсутствию сведений об окончательной судьбе гаутов, закончилось для них печально.
Также исследователи утверждают, что действия в германской легенде 'Песнь о нибелунгах' происходили примерно в тех же краях, но намного позже, в начале тринадцатого века.
Упомянутые выше произведения, в плане понимания нравов и быта германских племён и Европы в целом, очень интересны и познавательны; но тех, кто хочет ознакомиться с моим личным, непредвзятым и предельно объективным видением их содержания (и, в частности, с оценкой дел и подвигов описанных там героев), я жду на страницах двух дополняющих данный текст обзоров. Поверьте, там будет над чем поразмышлять. Здесь же я буду говорить лишь по выбранной теме: о том, что напрямую связано с драконами. И вот что для нас в этом особенно интересно: герой Беовульф, воспеваемый поэмой, сражался с огромным трёхголовым драконом - и погиб. А герой Зигфрид, воспеваемый 'Песнью', сражался со сравнительно мелким одноголовым драконом - и, как мы уже и раньше подмечали, без особых усилий, одним ударом решил исход битвы в свою пользу.
Что же получается? 'Великое переселение народов' дало положительный толчок развитию драконов, а затем наступил период их генетической деградации?
Безусловно, чем больше бед у народов, тем больше питания у курирующих их драконов. И всё же - не будем торопиться с однозначными выводами. Для начала вспомним, что германская 'Песнь о Нибелунгах' выросла, отпочковалась от скандинавской 'Саги о Сигурде'. Правда, некоторые исследователи утверждают, что это - разные истории, поскольку каждая из них отражает разные миры. Скандинавский вариант описывает причудливый мифологический мир, в котором, помимо людей, живут и действуют сказочные персонажи - боги, валькирии, подземные карлики. Именно в скандинавском варианте имеется описание битвы с драконом, в которого превратился один из особо жадных и злобных карликов. Германский вариант же достоверно и точно отображает вполне реальный мир средневековой придворной жизни; почему и отнесён к тринадцатому веку.
Правда, окончательно поверить в такую датировку мешает одна несуразность. В германском варианте описывается битва, произошедшая в 436 году между бургундами и гуннами Аттилы. (Причём описание это приведено уже в конце повествования, хронологически - через десяток лет после смерти Зигфрида. Кстати, в повествовании упоминается, что в битве, на стороне гуннов, участвовали даны; как оно и было фактически).
Напрашивается вывод: 'Песнь о Нибелунгах' является ремейком гораздо более ранней 'Саги о Сигурде', с соответствующим привнесением в повествование примет новой эпохи. Для нас это означает, что Сигурд сражался с драконом примерно сотнею лет ранее Беовульфа. А значит, генетического сбоя в развитии драконов не было, оно шло по восходящей траектории. А впервые встретился в бою с модифицированным трёхголовым чудовищем именно Беовульф.
Дракон, попавшийся Беовульфу на меч, весьма заметно отличался от всех встреченных нами ранее; причём - в худшую для людей сторону. И не столько потому, что него было три головы, сколько потому, что он имел невероятно большие размеры. 'То не грозовая туча солнце закрыла, то дракон высоко летит, землю с облаков оглядывает. То не молнии небесные бьют, а дыханье дракона опаляет...'
Таких чудовищ даже в Китае не встречалось.
Но Беовульф, вождь племени гаутов, проживавшего на юге Швеции, не особенно задумывался, когда отправлялся на бой с этим ужасным чудищем. Причём, несмотря на советы и возражения своего окружения, он вознамерился сражаться с драконом по-честному, один на один. И даже воспретил воинам своей княжеской дружины сопровождать себя к пещере дракона!
Причина такового решения в поэме не только не скрывается, но даже подчёркивается: в пещере находился огромный клад. Мол, Беовульф был вовсе не дурак; он понимал меру грозившей ему опасности; но мысль о кладе 'затмила разум' князя. Беовульф просто-напросто не захотел ни с кем делиться; вознамерился, по праву единственного победителя, сразу после драки переложить все сокровища в свою личную кладовую.
Не правда ли, весьма рискованное решение? Если не сказать - безрассудное. А ведь Беовульф, к тому моменту, был далеко не прежним юнцом, бедным, амбициозным и не в меру горячим, но уже вполне состоявшимся человеком, князем племени. К тому же - многоопытным пожилым человеком в возрасте за семьдесят; а если без обиняков - довольно глубоким стариком. В этом возрасте люди обычно полагаются не на глупый авось, не на слепую удачу, а на выверенный опыт и твёрдые знания.
Кстати, к тому времени опыт встречи с драконами у Беовульфа имелся; хотя и не с сухопутными, а с морскими. Если верить словам Беовульфа, сказанным им в запальчивости и ради того, чтобы уязвить Унферта (воина, пытавшегося конкурировать с Беовульфом в борьбе за звание непревзойдённого героя), он, во время одного из своих плаваний, убил сразу дюжину морских чудовищ, являвшихся 'грозой для мореходов'. Причём - сделал это один, в тумане, качаясь в маленькой одноместной лодчонке, без каких-то помощников и лишних свидетелей. Правда, уточнений, позволявших определить, что уничтоженные им чудовища были именно драконами, и что были они именно уничтожены, и даже что - просто были, он не привёл.
На следующий день после данной словесной перепалки отличился уже Унферт; и не на словах, а на деле; к тому же - при свидетелях. Морской дракон погнался за воинами, находившимися вблизи воды, а Унферт выстрелил из лука и - убил его, как белку, точным попаданием в глаз.
Видимо, знал и слышал Беовульф и о прочих подобных сражениях, завершившихся для драконов быстрой смертью, а для победивших их героев - почётом и славой. И, видимо, на основании имевшихся у него сведений он не сомневался, что дракон лишь на внешний вид - страшен; справиться с ним умелому воину не так уж и трудно...
Вот и решил герой: почему бы не продемонстрировать свой героизм, коли плата за него так щедра? Причем - щедра во всех смыслах.
Правда, через некоторое время Беовульф несколько остыл. Сначала он позволил следовать за собой дюжине своих лучших, испытанных дружинников. Затем он позволил присоединиться к дюжине избранных и своему юному воспитаннику Виглафу. Всем им он, перед началом будущего сражения, велел затаиться рядом с пещерой, в роще, почему-то не сожжённой драконом (хотя приютившая дракона гора характеризуется в поэме как 'чёрная', выжженная).