Драконы моря
Шрифт:
Молодой человек опустил глаза: ага, как же! Поживем — увидим.
— Ты так же лихо бьешься мечом, как ногами?
— Мечом владею, — скромно отозвался Александр.
— Славно, славно, — Хозяин виллы расплылся в улыбке, однако серые, чуть навыкате, глаза его смотрели вполне серьезно, — Мне доложили: ты пытался бежать. Зачем? Ладно, ладно, можешь не отвечать. Но помни о моем обещании. Клянусь посохом Петра, никто в Африке не предложит тебе лучшего, чем всадник Гай Нумиций Флор! У тебя будет столько денег, что ты сможешь скупить всех портовых шлюх от Карфагена до Цезареи или даже Тингиса!
— Благодарю.
Приложив руку к сердцу, молодой человек картинно поклонился, как здесь было принято, после чего скромно попросил отпустить его следующим воскресеньем в ближайший город.
— А то как-то скучновато у вас.
— В город? — Нумиций усмехнулся — А ты не сбежишь, прельстившись развратными развлечениями таверн? Ведь пока ты просто невольник, но скоро, скоро…
— Он может сопровождать меня завтра, о муж мой! Вместе с другими слугами и под их присмотром.
Оба — хозяин и раб — обернулись: матрона подошла неслышно, красивая, как мраморная статуя греческой богини. Полупрозрачные, одна поверх другой, туники, золотисто-матовая кожа, светлые, точнее сказать, осветленные волосы, уложенные в затейливую прическу, изысканно-богатый парфюм. Выщипанные дугой брови и светло-голубые смеющиеся глаза. Ох, эти глаза…
— Сопровождать тебя, дорогая? — Патриций задумчиво почесал затылок и вдруг решительно махнул рукой — Что ж, пусть сопровождает. И пусть помнит: лучшего, чем жизнь на моей вилле, он вряд ли найдет. Надежность, постоянство, неплохой доход это лучше, чем пристать к какой-нибудь шайке и в конце концов оказаться повешенным. Вилик!
— Да, господин? — Тут же оказавшийся рядом Василии с готовностью поклонился.
— Выдашь ему на завтра новую тунику. Все.
— Слушаюсь, мой господин.
Вечером раздобревший после церковной службы хозяин велел выдать рабам и слугам вино: пусть тоже как следует отметят праздник Пойло по вкусу чем-то напоминало портвейн, но было лишь с горечью, без всякой крепости. Впрочем, и такое почиталось за счастье.
— Как ты думаешь, почему хозяин отпустил тебя в город? — Старый антиквар Альфред Бади с глиняной кружкой вина в руках уселся рядом с Сашей и Ингульфом под старой смоковницей, росшей в дальнем углу обширного хозяйственного двора — Вот так спокойно взял и отпустил.
— Не знаю, — Хлебнув из такой же кружки, молодой человек пожал плечами, — А вообще, конечно, странно: не боится, что я заявлю в полицию. А! Может, у него все там куплено, в том городке, куда мы завтра пойдем? Но я все равно сбегу и выведу эту секту на чистую воду!
— Да нет там никакой полиции, сколько можно говорить? — рассерженно отмахнулся старик — А отпускают тебя — впрочем, не одного, а под присмотром — только потому, что Нумиций Флор прав: то, что он предлагает, дорогого стоит. Спокойная размеренная жизнь, вполне обеспеченная, по нынешним временам — роскошь, которую не могут позволить себе и многие аристократы. И даже сам прокуратор провинции Африка, точнее сказать — властелин. Именно для защиты он пригласил новых имперских федератов — вандалов с аланами. Пустил волков в стадо! Правда, он пока еще этого не понимает. А скорее всего, у него просто не было другого выхода.
— Разбойники…
— Ну-ну, — как-то совсем по-детски захихикал старик — Посмотрим, каким вы вернетесь!
— То есть как это — каким?
— Я имею в виду, в духовном плане.
Чистая черная ночь опускалась на землю, накрывая бархатным покрывалом оливковые рощи, смоковницы, пальмы. В казавшемся огромным небе сверкали брильянтовые россыпи звезд, и тоненький серп растущей луны отражался в спокойной воде пруда мерцающей золотистой дорожкой. Все укладывались спать, наступала тишина, лишь изредка в саду перекрикивались какие-то ночные птицы да слышно было, как на кухне стучат посудой служанки.
— Слышь, Ингульф, — Дождавшись, когда все уснут, Саша потряс заснувшего приятеля за плечо, — Не боись, я про тебя не забуду Да и про старика тоже. Где там у него магазин? В Сусе?
Александром заменили одного из обычных носильщиков, поставив в пару к одному высокому парню. Дождались, когда хозяйка с детьми забрались в широкий портшез, подняли, понесли.
Не таким уж и трудным оказалось это дело, по крайней мере Саша лишнего веса не чувствовал, правда, не сразу удалось подладиться к плавному шагу, идти с другими носильщиками в ногу, однако совладал и с этим.
Вымощенная желтым кирпичом дорога уходила в оливковую рощицу, а затем круто сворачивала на север, к морю. Сразу за рощицей кортеж — всадник на белом коне впереди, за ним носилки, потом вооруженная копьями и мечами (а кто знает, может, и пистолетами?) охрана — повернул к деревне, довольно большой, в десятка два хижин.
Между хижинами в изобилии росли пальмы и какие-то низенькие колючие кустики, сразу за околицей начинались желтые пшеничные поля, а уж там, за ними, синело, словно повиснув в воздухе, море. И — опять же! — ни теплохода, ни танкера, одни парусные рыбацкие суденышки — фелюки, или как они там называются.
Исполнение новых обязанностей — хитро придумано, попробуй-ка, убеги незаметно! — отнюдь не мешало Петрову глазеть по сторонам в ожидании полицейской машины или хотя бы какого-нибудь мальчишки на велике и, конечно, с мобильником. Увы, ничего подобного не было.
Что же, оставалось поверить чудаковатому старику антиквару? Четыреста тридцать восьмой год, даже не тысяча четыреста… Ну, чтоб в такое верить, надо совсем чокнуться! А Сашка еще вроде бы не совсем… хотя если так дело и дальше пойдет, то…
Деревенские жители, смуглые и полуголые, встречали процессию приветливо, улыбались, махали руками, кланялись. Откинув полупрозрачный полог, хозяйка, госпожа Феодосия, тоже кивала в ответ, а детишки, Авл с Анной, громко кричали — здоровались.
— Сальве, сальве!
На площади в центре деревни располагалась увенчанная крестом церковь, ничуть не радостная, не нарядная, наоборот, угрюмая и даже какая-то угрожающая: мощный портал, толстые, сложенные из темных камней стены, узкие оконца-бойницы. Все это больше напоминало крепость, а вовсе не храм Божий. Впрочем, что тут удивительного? Видно, и в этой деревне тоже жили сектанты. Эти, как их… ариане, во!