Драконы на холмах
Шрифт:
5, 32, 16.
«Приятные поездки в дальние края и развлечения».
Глава 11 ВЕЧНЫЕ СТРАННИКИ
Я не смогу как следует описать наш перелет.
Во-первых, от Галки мы помчались прямо в аэропорт, где чудом успели на московский рейс. В «Яке» я, честно признаюсь, уснула на плече у моего собрата по оружию. Сквозь дрему смутно чувствовалось — еще шевелились остатки подорванных непомерной усталостью эзотерических умений, — как радуется и гордится мужик, оберегая мой сон…
В златоглавую мы не попали — рванули в Шереметьево и на этот раз почти без спешки погрузились в «Боинг».
Началось «во-вторых».
Сейчас, при воспоминании об этом трансатлантическом перелете,
А если учесть, что мы прилетели в Нью-Йорк, а дальше опять добирались самолетом, то я лишь слегка удивилась, когда отдохнувший и повеселевший Игорь, обнимая меня за плечи и глядя в иллюминатор на разноцветье проплывавших внизу полей и городков, вдруг начал нараспев декламировать по-английски:
Should you ask me, Whence these stories? Whence these legends and traditions, With the odors of the forest With the dew and damp of meadows, With the curling smoke of wigwams, With the rushing of great rivers, With their frequent repetitions, And their wild reverberations As of thunder in the mountains? I should answer, I should tell you, From the forests and the prairies, From the great lakes of the Northland, From the land of the Ojibways, From the land of the Dacotahs, From the mountains, moors, and fen-lands Where the heron, the Shuh-shuh-gah, Feeds among the reeds and rushes. I repeat them as I heard them From the lips of Nawadaha, The musician, the sweet singer.— Это что? — зачарованно спросила я, когда он умолк.
— Так, чепуха, — небрежно ответил Игорь. — Баловался когда-то языком, вот и выучил. Это «Песня о Гайавате» Г. У. Лонгфелло…
И он прочел изумительный перевод, сделанный в начале века Иваном Буниным:
Если спросите — откуда Эти сказки и легенды С их лесным благоуханьем, Влажной свежестью долины, Голубым дымком вигвамов, Шумом рек и водопадов, Шумом, диким и стозвучным, Как в горах раскаты грома? — Я скажу вам, я отвечу: «От лесов, равнин пустынных, От озер Страны Полночной, Из страны Оджибуэев, Из страны Дакотов диких, С гор и тундр, с болотных топей, Где среди осоки бродит Цапля сизая, Шух-шух-га. Повторяю эти сказки, Эти старые преданья По напевам сладкозвучным Музыканта Навадаги.Едва он закончил, как из динамиков послышалось:
— Ladies and gentlemen. Наш самолет через пятнадцать минут совершит посадку
— Подлетаем, — посерьезнел вдохновенный декламатор.
…Вашингтон встретил нас весенним теплом и удивительно чистым воздухом. Было видно далеко-далеко.
Первыми моими впечатлениями об Америке стали обращенные в нашу сторону улыбки прохожих. Сначала я вообразила, что мы либо одеты не так, либо, как утверждал какой-то певец в стиле рэгги,
You can see it in my motions then I walk: I’m a Jamaican in New York. Видно по походке: Я парень с Ямайки в Нью-Йорке.То есть, грубо говоря, по походке заметно: деревенщина…
Но немного погодя стало ясно, что просто так у них тут принято — вежливо улыбаться друг другу, заодно сообщая всем подряд, что у них все в порядке.
Из аэропорта мы двинули к месту встречи с человеком Валета, которому наш нежданный покровитель поручил по возможности проследить перемещения господина Ли.
Я, вдруг вспомнив свои «автопредрассудки», решила воспользоваться здешним метро.
Неподалеку от Национального аэропорта находится одноименная станция. Вход в метро, как и у нас, можно найти по большой букве «М», только здесь она красуется на самом верху высоких четырехгранных темно-коричневых колонн и украшает все их четыре стороны.
Войдя в подземку, мы невольно растерялись — но лишь на пару минут.
В Вашингтоне удивительно логичная и стройная система линий метрополитена, условно различающихся цветом: «красная», «голубая», «зеленая», «желтая» и «оранжевая». В изобилии имеются всевозможные указатели, так что, хотя бы приблизительно зная, куда следует попасть, заблудиться практически невозможно. Тем более нам не пришлось пересаживаться: «голубая» линия доставила нас как раз туда, куда нужно. Мы доехали до станции «Потомак-авеню» и, выйдя из метро, пошли по Пенсильвания-авеню. Если бы мы вышли на пару станций раньше, то оказались бы совсем рядом с Белым домом…
Но нам надо было двигаться в другую сторону: встречать нас будут у музея «Ренвик-гэлери», на пересечении Пенсильвания-авеню и Семнадцатой улицы.
Мы добрались до места практически без приключений и разделились: я облюбовала удобную для наблюдения скамейку и стала ждать нашего «резидента», а мой «боцман» для подстраховки на всякий случай переместился в кафешку напротив.
Долго ждать «нашего человека в Вашингтоне» не пришлось.
Мы обошлись без паролей: у меня имелась его фотография, у него, думаю, тоже.
К моей скамейке подплыл высокий и очень полный мужчина под шестьдесят в очках, с остренькой бородкой, громадной залысиной и свисавшими на затылке длинными волосами с сильной проседью.
Не говоря ни слова, он плюхнулся рядом и осведомился:
— Вы Татьяна?
— Да, — несколько озадаченно подтвердила я. — А вы…
— Знанский, — перебил он меня и вальяжно протянул пухлую руку: — Глеб Эдуардович. Литератор.
— Простите, не имела случая… — Я пожала протянутую руку.
— Странно… Мои произведения в России переиздаются… впрочем, о деле. Ваш седой рыцарь шприца и кинжала сегодня в двенадцать будет совершать моцион по Восьмой улице, между Индепенденс-авеню и Пенсильвания-авеню. Там вы и сможете его увидеть… — Он посмотрел на часы: —…уже довольно скоро.
Я записала адрес.
Автор пользующихся в России большим успехом произведений поинтересовался, как дела на исторической родине, потом спросил, как мы долетели.
Получив на свои вопросы односложные ответы, резидент отечественной литературы на брегах Потомака с видимым усилием — должно быть, сказывался сидячий образ жизни — поднялся со скамьи.
— Засим разрешите откланяться — издатели ждут, знаете ли. — Он брезгливо сморщил нос. — При случае передавайте мой привет Валентину…