Драконы осенних сумерек
Шрифт:
— Дурак! — фыркнула Бупу. — Паршивый Глоп! Ваша за мной — к Верховный Блоп!
И, прижав к груди мешок, она устремилась вперед, по замызганному коридору, где было еще слышно эхо воплей перепуганного стража:
— Враги!.. Войско! Великаны! Спасайте Верховный Блоп!..
Верховный Блоп, Пфадж Первый, Великий, был гномом в некотором роде выдающимся. Он был почти умен, невероятно труслив и по слухам, столь же невероятно богат.
Блопы были правящим кланом Кзак Царота — просто «Ца», как они его называли, — с тех самых пор, как Нульф Блоп в пьяном виде провалился в подземелье и обнаружил город. Протрезвев и выбравшись наружу, Нульф объявил его собственностью своего клана. Блопы не замедлили переселиться туда, а спустя много лет милостиво пустили к себе Слопов и Глопов.
Явилось им в разрушенном городе — по меркам овражных гномов, конечно, — лучше не придумаешь. Внешний мир не вмешивался в их дела, ибо там ни малейшего понятия не имели о переселенцах, а если кто и знал — никому не было дела. Другие кланы не оспаривали верховенства Блопов, и в особенности потому, что именно Блопы породили изобретателя Глунгу, выстроившего подъемник. Злые языки из клана Слопов болтали по этому поводу, будто его мама была из племени гномов-механиков: иначе, мол, как бы он додумался пустить в ход два громадных котла, в которых прежние обитатели города перетапливали сало?
Так или иначе, подъемник позволил овражным гномам чаще наведываться в джунгли над городом, благодаря чему они, понятно, зажили еще лучше. Глунгу Блоп, герой изобретатель, был единогласно провозглашен Верховным Блопом. С тех пор этот титул передавался в их роду из поколения в поколение.
Шли годы… и вот в один прекрасный момент внешний мир пристально заинтересовался Кзак Царотом. Прибытие дракона и драконидов едва не положило трагический конец привычному жизненному укладу. Дракониды первоначально собирались вовсе уничтожить грязный маленький народец, но овражные гномы, предводительствуемые великим Пфаджем, так униженно валялись и ползали в ногах, моля о пощаде, что дракониды смилостивились и ограничились тем, что обратили их в рабство.
Вот таким образом впервые за несколько столетий обитания в Кзак Цароте овражные гномы принуждены были трудиться. Дракониды восстанавливали здания, наводили военный порядок. Гномы готовили пищу, чистили и чинили всякую всячину, занимаясь грязной работой, недостойной хозяев.
Надо ли говорить — великий Пфадж был отнюдь не в восторге от такого положения дел. Долгие часы проводил он в размышлении, обдумывая, как бы отделаться от драконицы и ее слуг. Он, конечно, знал, где было ее логово, и даже обнаружил тайный лаз, которым можно было проникнуть туда. Однажды он воспользовался им в отсутствие Хисант. В подземном покое оказалось собрано немыслимое количество разноцветных камешков и блестящих монет. Безумная юность Пфаджа прошла в странствиях, так что он знал — народы внешнего мира очень ценили подобные вещи и, пожалуй, отдали бы за них немало ярких, разноцветных тканей: надо сказать, нарядные одежды были слабостью Пфаджа. Верховный Блоп тут же набросал карту, дабы не забыть дороги к сокровищнице. У него даже хватило самообладания прихватить с собой несколько камешков помельче.
Вот уже много месяцев чудесный клад будоражил воображение Пфаджа, но возможности побывать там еще раз ему так и не представилось. Тому было две причины. Во-первых, драконица больше не отлучалась, а во-вторых, Пфадж, хоть убей, не мог разобраться в собственной карте.
Вот если бы драконица совсем отсюда убралась, думалось Пфаджу. Или какой-нибудь герой проткнул ей брюхо… Мечтать об этом было сущим наслаждением.
Так обстояло дело, когда слуха великого Пфаджа достигли вопли стражей, возвещавших вторжение армии великанов. И надо ли говорить, что, когда Бупу наконец извлекла Великого Блопа из-под кровати и с грехом пополам убедила его, что на самом деле никакого нападения нет, он решил, что его мечта готова была исполниться…
— Значит, ваша пришла убить дракон, — сказал Верховный Блоп Пфадж Первый полуэльфу.
— Нет, — терпеливо ответил Танис. — Мы пришли не за этим.
Спутники стояли во Дворце Бхоров перед троном, на котором восседал овражный гном, представленный им Бупу как великий Верховный Блоп. Вводя их в тронный зал, Бупу не сводила взгляда с лиц друзей, предвкушая их изумление и благоговейный восторг. Что ж, она не обманулась в своих ожиданиях. Искатели Дисков и в самом деле ошарашенно озирались вокруг.
Еще первопроходцы — Блопы — собрали чуть ли не все, что было красивого и нарядного в Кзак Цароте, и использовали добычу для украшения тронного зала. По мнению овражных гномов, сорок локтей золотой парчи были в сорок раз лучше, нежели один; легко представить себе, во что превратили зал их украшательские усилия, ничуть не стесненные наличием вкуса! Тяжелые складки мятой парчи покрывали каждую пядь стен, с потолка — иные вверх ногами — свисали шпалеры. Эти шпалеры и в самом деле когда-то были прекрасны; тщательно подобранные цветные нити сплетались в сцены городской жизни, в целые картины, посвященные легендам и сказаниям прошлого. Однако гномы, которым они, видно, показались недостаточно яркими, размалевали их кричащими красками, нимало не заботясь о художественном совершенстве. Так, Стурм был потрясен до глубины души, обнаружив на одной из шпалер ярко-красного Хуму, бьющегося с фиолетовым в яблоках драконом под изумрудно-зелеными небесами…
По всему залу были в беспорядке расставлены прекрасные статуи, передававшие красоту обнаженного тела. Их также не обошло внимание гномов; сочтя белоснежный мрамор слишком тусклым и неинтересным, они раскрасили статуи с таким похабным реализмом, что Карамон залился густым румянцем и, бросив случайный взгляд на Золотую Луну, более не поднимал глаз.
Короче говоря, друзьям понадобились немалые усилия, чтобы сохранить в этой галерее смертоубийственных художеств серьезное выражение лиц. Не всем это удалось: на Тассельхофа, например, мгновенно напал такой смех, что Танис принужден был выдворить его обратно в прихожую с наказом подумать о своем поведении. Остальные торжественно склонились перед великим Пфаджем — все, кроме Флинта, без улыбки ощупывавшего топорище секиры.
Перед тем как войти сюда, старый гном придержал Таниса за руку, шепнув ему:
— Не попадись на удочку, Танис… вероломство этих тварей не знает границ!
Верховный Блоп несколько заволновался, когда путешественники вошли в зал, — особенно при виде рослых воителей. Но Рейстлин сумел подобрать слова, успокоившие и смягчившие Пфаджа, хоть и несколько разочаровавшие его.
Борясь с приступами кашля, маг объяснил правителю, что они вовсе не собирались затевать никаких насилий и беспорядков, имея в виду всего лишь забрать из драконова логова некий предмет, имевший для них религиозную ценность, и удалиться, желательно — не потревожив драконицу.
Естественно, это не очень-то вписывалось в планы Пфаджа. Поэтому он притворился, что не расслышал. Укутанный в целый кокон кричащих одежд, он откинулся к позолоченной спинке трона и спокойно повторил:
— Вы здесь. С мечами. Убить дракона.
— Нет, — повторил Танис. — Как уже объяснил тебе наш друг Рейстлин, дракон сторожит предмет, принадлежащий нашим Богам. Мы хотели бы заполучить его и выбраться из города прежде, чем дракон заметит пропажу.
Верховный Блоп нахмурился.
— А откуда моя знать, что ваша не забрала весь сокровищ: много красивый камешек…