Драконы подземелий
Шрифт:
— Не желаю иметь ничего общего с черной магией, — проскрежетал он.
Колдун злобно рассмеялся:
— Да ты рехнулся? Никакая это не магия. Если бы дверь была волшебной, она бы не сломалась! Это не волшебный знак. Руна обозначает «дверь» на языке гномов. Механизму уже триста лет, и он попросту заржавел.
Он взглянул на брата:
— Перагас…
— Я не Перагас, Рейст, — тихо сказал Карамон.
Рейстлин заморгал:
— Конечно, нет. Не знаю, почему все время так тебя зову. Карамон, пожалуйста, здесь нечего бояться. Просто толкни дверь.
— Подожди, Карамон. — Стурм удержал великана, который уже готов был послушаться. — Может, дверь и не волшебная, как ты утверждаешь… — он смерил проем подозрительным взглядом, — но мне бы хотелось выяснить, как твой брат узнал, что она здесь.
Золотоглазый юноша посмотрел на рыцаря, и Карамон съежился, ожидая, что он вот-вот накинется на Стурма. Карамон всегда разрывался между братом и своими друзьями, и это приводило его в отчаяние. Внутри у него все сжалось. Он бросил на Стурма умоляющий взгляд. В конце концов, это же всего-навсего дверь…
Но Рейст сдержался. Взрыва ярости, которого так боялся его дюжий брат, не произошло. Губы волшебника сжались. Он перевел взгляд с двери на след, тянувшийся через заснеженную равнину к лесу. Затем посмотрел на Стурма, и губы Рейстлина тронуло некое подобие улыбки.
— Ты никогда не доверял мне, Стурм Светлый Меч, но я не знаю почему, — тихо сказал волшебник. — Я не помню, чтобы когда-нибудь обманывал тебя. А что касается нежелания делиться кое-какими сведениями, то это мое право. Если говорить откровенно, я и сам не понимаю, как нашел эту дверь, — добавил Рейстлин, пожимая плечами. — Я не знаю, откуда мне было известно, что она здесь и как она открывается. Я просто сделал это, вот и все.
Рейстлин посмотрел на дверь и вздохнул:
— Туннель могло завалить во время взрыва.
— Ты питаешь иллюзию, будто мы ринемся туда, услышав сказанное тобой в припадке откровенности? — угрюмо проговорил Стурм.
— Думаю, да, или нам придется провести несколько дней в поисках перевала, а потом еще столько же, карабкаясь по горам, — ответил Рейстлин. — Это уж тебе решать, благородный рыцарь. В целях экономии времени мы с братом пойдем этим путем. Не так ли, брат?
— Конечно, Рейст, — подтвердил Карамон.
Стурм продолжал хмуро глядеть на зиявший в горе проем.
— Ну же, Стурм, — шепотом уговаривал его Карамон. — Ты ведь не полезешь через эти горы. Другого пути вообще может не быть. Рейст же сказал, что дверь не волшебная. Это работа гномов. Мы видели подобные двери в Пакс Таркасе. Какая разница, как именно Рейст о ней узнал. Может, прочел в какой-нибудь книге, а потом позабыл.
Стурм задумчиво посмотрел на друга. Затем улыбнулся и положил руку ему на плечо:
— Если бы все люди были такими преданными и верящими, как ты, Карамон, мир стал бы лучше. — Он перевел взгляд на Рейстлина. — Что ж, так мы и вправду сохраним время и силы.
Соламниец подошел к двери и уперся плечом в каменную плиту, он и присоединившийся к нему Карамон толкнули изо всех сил. Плита ничуть не сдвинулась. С тем же успехом они могли бы толкать саму гору. Воины попытались снова, уперев ноги в землю, и внезапно дверь отъехала назад, так быстро покатившись по стальным рельсам, что Карамон упал. Стурм с трудом удержал равновесие.
Солнце зашло, на небе остался лишь отсвет, и совсем скоро должно было стемнеть.
— Ширак! — скомандовал Рейстлин, поднимая свой посох.
Хрустальный шар в когтистой лапе вспыхнул. Волшебник прошел мимо Стурма и Карамона, в нерешительности стоявших подле черного проема, и шагнул в туннель.
Свет блеснул на стальных рельсах, которые уходили вперед футов на шесть, потом они разделялись, одна линия поворачивала влево и упиралась в стену, другая исчезала в темноте туннеля. Рейстлин с интересом осматривал механизм.
— Взгляни, — сказал он. — Дверь поставлена на колеса, и ее можно сдвинуть так, чтобы проход был полностью открыт.
На рельсах в ряд стояли четыре вагонетки. Сохранились они прекрасно, видно, проем оставался плотно закрытым. Пол и стены оказались сухими. Рейстлин заглянул внутрь вагонеток. Они были пустые. Вероятно, их ни разу не использовали.
— К туннелю можно подогнать подводы с провиантом и перегрузить все в вагонетки. И тянуть или толкать их по рельсам до самого Замана. Так что даже в случае осады защитникам не грозил бы голод, а если поражение было бы неминуемым, оставалась возможность тайно покинуть крепость.
— Все это очень странно, — заметил Карамон, осматриваясь.
— Почему это? — спросил его Рейстлин.
— Флинт говорил, когда волшебник понял, что битва проиграна, он решил убить себя и тысячи своих воинов. Зачем он это сделал, если мог спастись?
— Твои слова не лишены смысла, — задумчиво произнес Рейстлин. — Это странно. Меня удивляет…
— Удивляет что? — спросил Карамон.
— Так, ничего. — Маг по-прежнему был погружен в свои размышления.
— Да этот волшебник был безумцем, — заявил Стурм. — Его свели с ума собственные злокозненные чары.
— Фистандантилуса можно считать кем угодно, только не безумцем, — тихо отозвался Рейстлин. Но он тут же стряхнул с себя задумчивость. — Занимаясь этими бессмысленными рассуждениями, мы только теряем время. Скорее всего, никто никогда не узнает, что на самом деле произошло в Замане.
Продолжая обследовать туннель, они обнаружили хранилища оружия и доспехов работы гномов, факелы и фонари, топоры и прочие инструменты, запасы провизии и эля. Еда вся была испорчена грызунами. Бочонки эля тоже оказались пустыми, к немалому огорчению Карамона, хотя брат и предупредил его, что эль, сваренный три сотни лет назад, пить не стоило.