Драконы Пропавшей Звезды
Шрифт:
— Я...
— Помолчи.
Ответом Герарду было кряхтенье — худенький кендер устраивался на нарах напротив него. Рыцаря поместили в одну камеру с Тассельхофом, а гном блаженствовал в полном одиночестве в соседней камере. «Эти воры еще, чего доброго, передерутся между собой», — заметил тюремщик.
Никого еще за свою недлинную жизнь Герард не ненавидел так сильно, как этого охранника.
Конундрум первые двадцать минут своего заключения провел в слезливых жалобах по поводу ордеров на арест и повесток в суд, в непонятных ссылках на дело «Кляйнхоффель против Менкльвинка» и в призывах к некоей Миранде, пока не довел себя до обморока. По крайней мере Герард решил, что это обморок, так как услышал стук упавшего на пол тела, после чего наконец настала благословенная тишина.
Герарду уже удалось задремать, когда Тассельхоф, умудрившийся спать под жалобы Конундрума, внезапно проснулся и, воспользовавшись тишиной, запустил свой рассказ о дядюшке Пружине.
Герард долго мирился с этим и, не обращая внимания на мерное стрекотание кендера, думал о своем. Измотанный, рассерженный на рыцарей, на себя, на судьбу, он лежал на койке, погруженный в тревожные мысли о событиях, происходящих в Квалинести. Герард представлял себе, что Медан и Лорана думают о нем. Время возвращения уже настало, и они могли решить, что он струсил и спрятался в кустах.
Относительно его положения здесь Главы Орденов объяснили ему, что к Повелителю Уоррену послан гонец, но о времени его возвращения оставалось только догадываться. Да и найдет ли его гонец? И найдется ли в Соланте другое место? И найдется ли в Соланте кто-нибудь, кто знает его отца, а если найдется, признает ли он Герарда?
От беспокойства Герард не мог найти себе места, вертелся и вертелся с боку на бок, страхи и сомнения глодали его сердце. Голосок кендера сначала приятно отвлекал от невеселых дум, но потом превратился в надоедливый шум, подобный падению дождевых капель в металлический таз. Измученный до предела, Герард отвернулся лицом к стене и затих, не обращая внимания на патетические вздохи и охи Тассельхофа. Он уже погружался в сон, когда неожиданно до его слуха донеслись (возможно, это и было сном) слова колыбельной песни:
Сомкнутся у цветов
Ресницы лепестков.
Тьма — погляди наверх.
С последним вздохом дня,
Молчание храня,
Усни, любовь, навек.
Клубится мрак внизу.
Но здесь, в ночном лесу,
В сгустившейся тени
Ты, погружаясь в сон,
Возносишься, спасен.
Любовь, навек усни.
Мелодия убаюкивала и успокаивала, и Герард наконец заснул. Разбудил его голос, прозвучавший из темноты:
— Господин рыцарь, где вы? — спрашивала какая-то женщина.
У Герарда взволнованно забилось сердце. В первый момент он подумал, что голос принадлежит госпоже Одиле, но тембр был иным, более музыкальным и мягким, и в голосе не чувствовалось акцента, свойственного уроженцам Соламнии. К тому же госпожа Одила никогда не стала бы обращаться к нему подобным образом.
Теплый желтый свет возник в окружающей темноте. Герард вытянул голову, чтобы увидеть того, кто разыскивал его среди ночи.
Сначала он не увидел никого, потому что женщина, спустившись с последней ступеньки, помедлила за стеной в ожидании ответа. Затем свет свечи в ее руке дрогнул и стал приближаться, женщина вышла из-за стены, и Герард увидел ее силуэт. Белые длинные одежды казались нежно-желтыми в тусклом свете, волосы отливали серебром и золотом.
— Господин рыцарь, где вы? — снова спросила она, оглядываясь.
— Золотая Луна! — воскликнул Тассельхоф и замахал рукой. — Иди сюда! Он здесь.
— Это ты, Тас? Не кричи, пожалуйста. Я ищу рыцаря, господина Герарда...
— Я здесь, госпожа Первая Наставница, — отозвался Герард.
Быстро поднявшись с койки, он подошел к решетке, ограждавшей камеру, и встал так, чтобы она могла видеть его лицо. Кендер порывисто протянул сквозь решетку руки и почти прижался к ней лицом. Гном тоже проснулся и привстал с пола. Выглядел Конундрум сонным, ничего не понимающим и очень подозрительным.
Золотая Луна, поднеся свечу к лицу Герарда, стала пристально всматриваться в него.
— Тассельхоф, — спросила она кендера, — это тот самый Соламнийский Рыцарь, который, как ты мне рассказывал, отвез тебя к Палину в Квалинести?
— Да-да, он самый, Золотая Луна, — заверил ее кендер.
Молодой человек покраснел.
— Вам нелегко в это поверить, госпожа Первая Наставница, но в данном случае кендер говорит чистую правду. Мундир Неракского Рыцаря, в котором я был, привел к недоразумению...
— Пожалуйста, не продолжайте, господин рыцарь, — прервала его женщина, — я верю Тасу. Мы с ним давно знакомы. Мы долгие годы вместе сражались. О вас он рассказывал как о честном и смелом человеке, вы были ему добрым другом.
Щеки Герарда побагровели от стыда. «Добрый друг» всего несколько минут назад мечтал о том, чтобы никогда в жизни не видеть этого кендера.
— Самым лучшим другом на свете, — закивал с готовностью Тас. — Лучшего у меня никогда не было. Потому я и шел в Солант, чтобы разыскать его. Теперь мы нашли друг друга и оказались вместе, как раньше. Я только что рассказывал ему истории о своем дядюшке Пружине.
— Где я нахожусь? — послышался вдруг недовольный голос гнома. — Кто вы все такие?
— Госпожа Первая Наставница, я должен объясниться... — начал было Герард, но Золотая Луна подняла руку, призывая его к молчанию.
— Мне не нужны ваши объяснения. — Она смотрела рыцарю прямо в глаза. — Вы прилетели сюда на синем драконе.
— Да, госпожа. У меня не было другой возможности достичь...
— Оставьте. Это не имеет значения. Нам нужно спешить. Та женщина сказала, что дракона еще не поймали, он где-то поблизости. Это правда?