Драконы зимней ночи
Шрифт:
Когда же драконы начали пикировать, горожан охватил магический ужас, посеявший панику хуже любого пожара. Страшные крылья заслонили меркнувший свет дня, и в головах сотен людей осталась одна-единственная мысль: бежать!..
Но бежать было некуда.
Пройдя один раз над городом, драконы убедились, что не встретят сопротивления. И только тогда нанесли удар. Один за другим, точно докрасна раскаленные стрелы, падали они с неба, и пламя окутывало дом за домом. Горячий вихрь понесся вдоль улиц. Взвился удушливый дым, и сумерки превратились в кромешную полночь. Угли и пепел черным дождем сыпались на головы. Вопли ужаса сменились предсмертными криками: Тарсис превратился в огненный ад.
По улицам, озаренным светом пожаров, заметалась обезумевшая толпа. Мало кто понимал, куда все бегут. Кто-то кричал, что надо спасаться в холмах, другие бросались к старым набережным, третьи пытались прорваться к городским воротам. А в вышине кружили драконы, сжигая и убивая на выбор.
Людское море подхватило Таниса и спутников и потащило их по улице, разбрасывая в стороны, ударяя о стены зданий. Удушливый дым выжимал слезы из глаз. И все-таки спутники еще сопротивлялись магическому ужасу, грозившему помутить рассудок…
Жар был таков, что каменные строения не выдерживали и взрывались. Танис успел подхватить Гилтанаса, которого толпа едва не смяла в лепешку о стену какого-то дома. Крепко вцепившись в него, Полуэльф с отчаянием наблюдал, как порознь исчезали в толпе его друзья.
— В гостиницу!.. — попытался он докричаться до них. — Встретимся в гостинице!..
Услышали ли они его крик?.. Оставалось только надеяться, что они сами сообразят, куда следовало пробираться… если они вообще уцелеют.
Стурм не выпускал Эльхану из крепких объятий, почти на руках неся ее по улице, усеянной мертвыми телами. Вглядываясь сквозь вихри золы и дыма, он пытался разглядеть остальных, но тщетно. Стурм напрягал все силы, стараясь удержаться на ногах и уберечь Эльхану. Бушующее людское море обрушивалось на них волна за волной. Такой отчаянной борьбы за жизнь Стурм не вел еще никогда.
Один раз вопящая толпа все-таки вырвала Эльхану из его рук. Он знал: стоит упасть — и будешь мгновенно затоптан. Стурм ринулся вперед, пустив в ход окованные сталью кулаки, и ухватил-таки тянувшиеся к нему руки Эльханы. Бледная, как смерть, молодая эльфийка дрожала от ужаса и что было мочи цеплялась за Стурма, и наконец ему удалось вновь притянуть Эльхану вплотную к себе. В это время над ними пронеслась громадная тень: упиваясь жестокой забавой, какой-то дракон спикировал прямо на улицу, запруженную мужчинами, женщинами, детьми… Стурм метнулся в уцелевшую подворотню, втащил за собою Эльхану и заслонил ее собственным телом. В следующий миг улица превратилась в огненную реку. От страшных криков умирающих сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Не смотри! — шепнул Стурм Эльхане, прижимая девушку к себе и чувствуя, как по щекам катятся слезы. Вот улетел дракон… и на улице внезапно сделалось ужасающе, невыносимо тихо. Ни малейшего движения.
— Пойдем, пока можно, — неверным голосом выговорил Стурм. Прижимаясь друг к дружке, они выглянули из подворотни… Их вел инстинкт — чувства и разум отупели от ужаса. Спустя некоторое время дым и тошнотворный запах паленого мяса загнали их в другую подворотню.
Несколько мгновений они просто стояли обнявшись, пытаясь отрешиться от происходившего… Но оба знали, что очень скоро им придется вновь выйти наружу.
Эльхана прижималась щекой к груди Стурма. Древние, старомодные латы блаженно холодили кожу. Прикосновение надежной стали добавляло уверенности, а под сталью слышался частый стук его сердца. Он дарил утешение. А руки, бережно обнимавшие Эльхану, были сильны, тверды и мускулисты. Широкая ладонь гладила ее черные волосы…
Эльхана, целомудренная дочь сурового и чопорного народа, давным-давно знала, когда, где и за кого она будет выдана замуж. Жених ее принадлежал к знатному эльфийскому роду, и они с ним за все эти годы ни разу не соприкоснулись даже кончиками пальцев; это считалось залогом будущей близости. Жених Эльханы остался на Южном Эрготе, она же отправилась домой за отцом. И вот нелепая случайность забросила ее в мир людей, и ее разум смутился. Она презирала людей… и в то же время как ее к ним влекло! Эта первобытная мощь, этот накал страстей… Да, они стоили того, чтобы их ненавидеть. Но вот нашелся же между ними один…
Эльхана посмотрела в искаженное горем лицо Стурма и увидела в нем гордость, благородство, несгибаемое самообладание и постоянное стремление к совершенству — недостижимому совершенству… Вот, стало быть, откуда эта глубокая, затаенная печаль в его взгляде. И сердце Эльханы рванулось к этому мужчине, к этому человеку. Обнадеженная его силой, успокоенная его присутствием, она почувствовала, как все тело обволакивает неожиданное тепло…
И она поняла, что этот сердечный огонь может принести ей больше беды, чем пламя из пастей тысяч драконов.
— Пойдем дальше, — шепнул Стурм. Но, к его немалому удивлению, Эльхана высвободилась из его рук.
— Здесь мы расстанемся, — сказала она, и в голосе ее был холод ночных ветров. — Я должна вернуться туда, где я остановилась. Благодарю тебя за то, что ты столь любезно меня проводил.
— Что?.. — Стурм не поверил собственным ушам. — Ты хочешь идти одна? Но это же безумие! — И он крепко взял ее за руку: — Я не могу допустить…
Он сразу понял, что сделал ошибку. Эльхана не пошевелилась, лишь посмотрела на него повелительным взглядом, и ему пришлось разжать пальцы.
— У меня, как и у тебя, есть друзья, — сказала она. — Ты хранишь верность своим друзьям, а я — своим. Поэтому дальше нам не по пути…
Глаза Стурма наполнились такой болью, что голос эльфийки дрогнул. Не в силах продолжать, Эльхана заставила себя вспомнить о своем народе — о тех, кто от нее зависел. Это воспоминание придало ей решимости.
— Спасибо тебе за благородство и доброту, — сказала она. — Но мне лучше уйти, пока на улицах пусто.
Стурм смотрел на нее с недоумением и болью… Потом его лицо окаменело.
— Я счастлив был послужить тебе, госпожа Эльхана. Но тебе по-прежнему угрожает опасность. Позволь мне хотя бы проводить тебя до дому… далее я не стану тебя беспокоить.
— Нет, это невозможно, — ответила Эльхана, прилагая все силы, чтобы сохранить твердость. — Мое жилище неподалеку, и там меня ждут. Мы без труда выберемся из города. Прости, что я не приглашаю тебя с собой. Видишь ли… ни в чем нельзя быть уверенной, когда имеешь дело с людьми.
Карие глаза Стурма сверкнули. Они все еще стояли вплотную друг к другу, и Эльхана почувствовала, что он задрожал всем телом. И вновь решимость едва не покинула ее.