Драконья алчность, или Дело Алмазного Фонда
Шрифт:
– Ну, я не знаю… – неуверенно протянул он, – До меня, вроде бы, человек пять приезжало, а с тех пор, как я заступил, прибыло два генерала, полковник и трое в штатском… А вот кто из них Анатолий Федорович или Степан Сергеевич, я не знаю…
– Но полковника Саленко ты хоть знаешь? – повысив голос, возмутился Корсаков.
В этот момент я решил немного помочь столичной журналистике. Чуть напрягшись, я мысленно слегка толкнул сознание бедного старшего лейтенанта, и тот немедленно вспомнил?
– Ну! Конечно знаю… Сергей Маратович!
Говорил он очень уверенно, но в глубине
– Так вот именно Сергей Маратович и посоветовал нам разыскать Анатолия Федоровича – ведь это ему поручено расследование ограбления?!
Тут молодой старший лейтенант просто испугался. Заметно побледнев, дрогнувшим голосом он переспросил:
– С чего это вы взяли, что здесь произошло ограбление?.. Какое здесь может быть ограбление?.. Вы что, шутите?!
– Ладно, мы не собираемся обсуждать эту тему!.. – резко махнув рукой, оборвал его Толька, – Ты скажи, как нам отыскать Шумского, и больше к тебе вопросов не будет!..
Старший лейтенант чуть было не сказал, что в помещение выставки никого пускать не велено, но я снова слегка толкнул его сознание, и вместо приготовленной отповеди, он неожиданно для самого себя брякнул:
– Они все сейчас в первом зале… Но скоро должны выйти… Там и смотреть-то особенно не на что…
Тут он огромным усилием воли заставил себя замолчать, удивленно похлопав ресницами.
– Ну и прекрасно! – с воодушевлением воскликнул Толик, – Мы сами их найдем, можешь нас не провожать!..
Ухватившись за мой рукав и бросив, как само собой разумеющееся: – Это со мной… – он потянул меня внутрь помещения.
За нашими спинами раздалось слабое, растерянное: – Э-э-э… – но мы, бравые журналюги, даже не оглянулись на оболваненного милицейского офицерика. Уже в темноте коридора я едва слышно поинтересовался:
– А если следствие ведет не Шумский, что мы будем делать?
– Да не знаю я никакого Шумского – Мумского… – пробормотал в ответ Корсаков, – Просто назвал первую, пришедшую в голову, фамилию, чтобы казаться осведомленным!..
«Вот так действуют московские журналисты! – восхищенно мелькнуло в моей голове, – Будет, о чем написать в моей милой провинциальной газете!»
Между тем темный коридорчик кончился солидной дверью, но между нею и косяком наличествовала вполне достаточная щель – достаточная для того, чтобы слышать, о чем говорили в комнате. А разговор этот был весьма интересен!
– … этого просто не может быть! – не громко, но очень авторитетно гудел явно начальнический баритон, – Нет в криминалистической практике случаев, чтобы грабитель не оставил ну совершенно никаких следов!..
– И, тем не менее, генерал, это так, – ответил баритону усталый и какой-то безразличный тенорок, – Мои специалисты осмотрели все помещение выставки очень внимательно и… ничего не обнаружили… А я своим специалистам вполне доверяю…
– Доверяете! – баритон заметно раздражался, – Значит, я должен поверить в то, что грабители летали по помещению и вскрывали витрины, не прикасаясь ни к стенам, ни к стеклам, ни к потолку, ни к полу!.. Да вы у нас, милый Николай Васильевич… сказочник! Гоголь, случаем, не ваш псевдоним?.. Вы что же, хотите заставить нас поверить в нечистую силу, которая, кстати, еще и сигнализацию отключает!
Грозный монолог на секунду прервался, после чего зазвучал в несколько ином ключе:
– А, вот и наши… к-хм, музейные деятели! Ну так что, определили вы, наконец, что конкретно похищено?!
– Да, това… госпо… генерал, – ответил очень неуверенный, даже слегка дрожащий голос, – Похищены изумрудная брошь, сапфировая брошь, алмаз «Шах» и эгрет в виде фонтана…
На секунду в комнате повисло молчание, а затем с некоторым даже облегчением снова прозвучал баритон:
– Ну, не так уж и много…
– Не много!.. – неожиданно взвизгнул докладывавший о пропажах голос мгновенно ставший уверенным до истерики и срывающимся на фальцет, – Не много!.. Три камня из семи исторических камней Алмазного фонда и одно из наиболее значительных художественных произведений – это, по-вашему, немного?!!
– Скажите спасибо, что у вас не утащили большую императорскую корону, скипетр и державу!.. – неожиданно брезгливо осадил истерику баритон, – А эти… пропажи… мы как-нибудь… замнем…
И снова за дверью наступила тишина, было слышно только шумное дыхание явно обиженного музейного деятеля. Только спустя несколько секунд, баритон снова вернулся к прерванному, было, разговору:
– Так все-таки, Николай Васильевич, как могли похитители забрать… э-э-э… экспонаты, не вскрыв и не повредив остекление витрин?..
– Не знаю… – негромко ответил усталый тенор, – Пока не знаю… Но узнаю…
– Вы уверены в том, что узнаете?.. – слегка насмешливо поинтересовался баритон…
В этот момент мне на плечо легла чужая тяжелая рука, и позади нас раздался негромкий уверенный голос:
– Вы кто такие, и каким образом проникли сюда?!
Вслед за этим нехорошим вопросом последовал увесистый толчок, мы с Корсаковым, подпихивая друг друга… открыли дверь и ввалились в помещение, где происходил подслушанный нами разговор. Следом за нами вошел невысокого роста, коренастый мужчина лет сорока с двусмысленной улыбкой на грубо вылепленной физиономии.
– Вот, господа, посмотрите, для кого вы тут вели обсуждение! – все так же спокойно проговорил наш… пленитель, – И где же ваша хваленая секретность!..
Вся компания, собравшаяся в переднем зале выставки, уставилась на нас.
Я бегло осмотрелся. Помещение было неярко освещено, причем большая часть освещения проистекала от подсветки витрин. На, странного вида, корявых табуретах сидело четверо мужчин: трое в штатском и один в милицейском генеральском мундире. Чуть в стороне, около одной из витрин стоял еще один милицейский генерал, а напротив него невысокий старичок в весьма непрезентабельном костюмчике. Рядом со стариком растерянно топталась совсем еще молодая женщина в неброском темном платьице, с гладко зачесанными волосами и огромными очками на тоненьком носу. На ее лице было написано самое настоящее горе. Двое довольно молодых мужчин в штатском копались в отдаленном углу, фотографируя одну из витрин каким-то чудным фотоаппаратом, оснащенным фотообъективом совершенно невообразимой величины.