Драконья алчность
Шрифт:
Быстро оглядев стол, я взглянул на официанта:
— Нам необходимы еще… две чистые чашки…
На лице у служителя этого «храма желудка» не дрогнул ни один мускул.
— Да, конечно, господин…— быстро проговорил он. — Прошу простить за оплошность!…
Буквально через секунду требуемые чашки стояли на столе. Я взглядом отпустил официанта и заглянул под стол:
— Тебе чего хочется?
Гварда оскалил клыки в улыбке и ответил:
— Курочки и… печеных яиц.
— А я и не знала, что ты гурман!… — раздался голос Шан Те от противоположного края стола.
— Нехорошо отказываться, когда потчуют от всего сердца…
— А вино будешь?… — не удержался я от улыбки.
Гварда только согласно мотнул головой.
— Я наложил в миску холодной курятины, добавил несколько черных яиц и поставил закуску перед Гвардой. Поганец в это время снял с жаровни подогретое вино, ловко выдернул торчавшую из горлышка деревянную пробку и разлил вино, наполняя крошечные чашечки до краев. Наполнил он и протянутую мной чашку Гварды, а когда я поставил ее под стол, заглянул туда же и пропищал:
— Приятного аппетита, Гвардик!…
Вино было густое, темное, с приятным фруктовым ароматом, но, на мой вкус, слишком сладкое. Курятина оказалась очень нежной, а черные печеные яйца — невыносимо жгучими… так что пришлось выпить еще по чашечке вина, ну а под фаршированные баклажаны сам бог велел!…
Спустя некоторое время на стол нам поставили блюдо исходящей паром сорги, а к нему восемь судков с приправами, еще одно блюдо, как я понял, с уткой по-пакитски и большой фарфоровый судок, прикрытый крышкой. А мы… открыли следующую бутылку.
Подогретое вино с уткой по-пакитски произвели на меня самое благоприятное впечатление, а поскольку первый голод был уже утолен, нас, естественно, потянуло на беседу, и первым, конечно, развязался язык у Поганца:
— А что, учитель, ты сможешь еще раз показать фокус с крапивной подливкой?! — И его мохнатая физиономия расплылась в довольной улыбке. Но ответить ему я не успел, прямо над моим ухом прозвучал шепелявый с трещинкой голос:
— Не угостят ли веселые господа бедного старика чашечкой вина?…
Я обернулся на голос. Около нашего стола, совсем рядом с моим стулом, стоял старик в драном подобии халата, накинутом на голое тело. Ноги его были босы, а плешивая голова не покрыта. Лицо, худое, даже изможденное, было изрезано мелкими частыми морщинами, а длинная, реденькая и весьма неухоженная бороденка как-то странно подергивалась. И только узко прорезанные, ясные синие глаза смотрели пристально, с изучающей хитринкой.
Настроение у меня было прекрасное, закуски на столе — вдоволь, так что я в порыве благодушия кивнул и, чуть запнувшись, проговорил:
— Хорошо, старик, я выпью с тобой!… Вот только мы сейчас чашку для тебя потребуем…
Я хотел подозвать официанта, однако старик опередил меня:
— У меня с собой есть чашка, господин!…
И он выдернул из рукава довольно поместительную кружку, раза в четыре превышавшую емкостью наши чашечки. Я улыбнулся, хмыкнул, но наполнил его кружку до краев. Затем поднял свою чашку:
— Твое здоровье, старик!…
Вино, казалось, само юркнуло мне в горло, а вот старик тянул свое долго, неторопливо, смакуя каждый невеликий глоток.
Но все на свете кончается, кончилось и вино в кружке старика. Крякнув, он вытер свою бороденку и с чувством произнес:
— Благодарю, щедрый господин… А чтобы подчеркнуть мою благодарность, я хотел бы поведать тебе мысли о смысле вина!…
— Да?! — удивился я. — Это интересно!… Как ты сказал — мысли о смысле?! Ну-ка давай… свои смысли!
Старик выпрямился, чуть прикрыл глаза и начал читать, причем голос его вдруг утратил и шепелявость, и надтресну-тость:
— При цветах, господин, лучше пить днем, чтобы любоваться их красками. После снегопада лучше пить ночью, чтобы блюсти чистоту дум. Когда пьешь в хорошем настроении, лучше петь песни, чтобы возыметь согласие в душе. Когда пьешь перед разлукой, лучше реже наполнять чарки, чтобы укрепить свой дух. Когда пьет муж, наделенный литературным талантом, ему подобает читать стихи и играть на лютне чтобы не… опозориться. Когда пьет муж, наделенный возвышенными устремлениями, ему подобает чаще поднимать чарку, чтобы воля его упрочилась еще больше. Пить вино на башне лучше в жару — там прохладнее. Всякий раз, желая выпить вина, нужно принять во внимание… свое окружение, иначе в питии не будет смысла!
Старик умолк, и, наверное, целую минуту я разглядывал его ставшее вдруг вдохновенным лицо, а затем с чувством произнес:
— Ты отлично сказал, старик!
— Это не я сказал, господин… Это сказал великий Лу Шаоянь!
— Да?! Значит, отлично сказал… этот… Лу Шаоянь! А сейчас мы будем пить, я буду чаще поднимать чарку, а ты — читать стихи и играть на лютне, поскольку у тебя явно наличествует литературный дар! А потом мы с тобой споем!
— Благодарю тебя, щедрый господин, — поклонился старик, — но я и так уже воспользовался твоей добротой, так не буду же ею злоупотреблять… Разреши мне удалиться…
Я задумчиво почесал щеку и разрешил:
— Ну, раз ты считаешь, что тебе хватит… Не могу тебя неволить…
Старик еще раз поклонился и уже было повернул прочь от нашего стола, но его остановил тоненький голосок моего ученика:
— Старичок, не откажись выпить также и со мной!… Ты не можешь почтить одного из сидящих за столом и игнорировать прочих — это невежливо! Выпить с госпожой ты, конечно, не можешь, но я…
Старик посмотрел на Поганца и чуть заметно улыбнулся:
— Ну что ж, маленький… господин, ты прав, и я с удовольствием почту тебя бокалом вина.
Он обошел стол и снова достал из рукава свою кружку, поганец наполнил его посудину и свою чашечку, поднял ее и, глядя прямо в прищуренные глаза старика, произнес:
— За удачу, старик… За твою удачу!…
Они выпили, затем старик молча поклонился Шан Те и удалился. Поганец проводил его внимательным взглядом, а когда тот скрылся за дверью, вытащил из-под стола руку и втянул мне… мешочек с нашими деньгами!
Выглядел я в этот момент, наверное, довольно глупо, еще бы, маг, которого обворовал какой-то древний дед. Однако Поганец меня успокоил: