Драконья кровь
Шрифт:
– Уна… – Он выдохнул мое имя.
А я… я наклонилась и впилась губами в его губы.
Это было, черт возьми, совершенно неправильно. И вообще, дураков не стоит спасать, особенно тех, кто дважды наступает на одни и те же грабли.
Его кровь, в отличие от драконьей, была горькой. И сладкой.
И капля ее, которую я слизала, растеклась по языку малиновым вареньем. Я же поняла, что просто не могу отступить. Не сейчас. Не здесь.
Я буду собирать эти капли. И ловить его дыхание. Я подстрою свое собственное, поделюсь теплом
Женщины ведь умеют ждать, верно? А он услышит. И поверит. Вернется, где бы он ни был, и тогда, возможно, я рискну повторить… Или нет?
Томас резко выдохнул. И снова сгреб меня. Прижал к себе. Он держал крепко и в то же время осторожно. Он смотрел на меня. Просто смотрел и улыбался.
Видел? Что именно видел?
– Так… – голос вдруг сел, – и будем стоять, да?
– Да, – ответил он, не собираясь разжимать руки. – Если отпущу, ты уйдешь. А я не хочу, чтобы ты уходила.
Куда уйду?
Я этого болезного здесь точно не брошу. До города доведу, найду целителя, знаю, что их тоже приехала пара человек, и пусть уже разбираются.
– Я тебе губу разбила, – призналась и коснулась этой губы, кровь из которой больше не шла. А Томас поймал мои пальцы губами. – Боялась, что не очнешься…
– Спасибо.
– За что?
– За все. – Он отстранился. И сел. Отряхнул руки. Осмотрел себя. Хмыкнул так, выразительно. Ну да, мы оба хороши – в песке и еще водоросль его ботинки обвила, точно море спешило предъявить свои права. – Знаешь… я почти уверен, что той ночью мы отправились в усадьбу Эшби. Он сам нас пригласил. Мы… ушли. А потом Берта нашли на берегу. И мать, оказывается, думала, что это я его убил. И отец…
Он замолчал, чтобы через пару минут добавить:
– И я сам. Я тоже так думал.
Мокрая прядь волос прилипла к моей щеке, и Томас убрал ее. А потом спрятал руку за спину. Застеснялся прикосновения. Или не хотел больше ко мне прикасаться? Тогда почему он глаз с меня не спускает. А я… я смотрю. И молчу.
И стоим, два дурака на берегу старого моря, которое на своем веку повидало многое. И теперь оно летит, гонит волну за волной, обдает нас ледяными брызгами, словно подгоняет.
– Ты…
– И возможно, что они правы. Я не думаю, что хотел кого-то убить, тем более Берта… я просто допускаю мысль, что…
Я наклонилась, желая одного: чтобы он наконец заткнулся. И поцеловала его снова.
Просто чтобы вспомнить вкус крови. Той, которая как малиновое варенье на языке.
Находиться рядом с Николасом Эшби было душно. Именно.
Милдред ухватилась за это ощущение тяжелого спертого воздуха, который обволакивает влажной пленкой, заставляя дышать чаще, глубже и все равно задыхаться.
– Прошу прощения. – Ник слегка склонил голову и глаза прикрыл. А пожилая леди, державшая его за руку,
– Вы не вовремя, – сказала она.
– Бывает. – Лука разглядывал ее, такую невероятно хрупкую, но в то же время сильную, если она не просто выносила присутствие Эшби.
Она ему… сочувствовала? Определенно. У сочувствия запах ванили, той, которую мешают с молоком, нагревая, пока аромат не раскроется.
Эшби открыл глаза, потер их, устало махнул рукой.
– Надеюсь, вы с хорошими новостями.
– Смотря для кого.
Лука уставился на леди, но та спокойно выдержала взгляд и только погрозила худеньким пальцем. И Лука смутился.
Определенно.
– Говорите уже… – Ник опустился на стул.
Детский. Старый. Фанера покрылась трещинами, и их старательно закрашивали, каждый год другим цветом. Местами краска облезла, обнажая предыдущие слои, и стул казался радужным.
– Здесь?
– Почему бы и нет. И да, мисс Уильямс останется. Мне не хотелось бы потом пересказывать. Я устал говорить… в последние дни я только и делаю, что говорю. Представляете, мне запретили покидать город. А у меня пациенты.
– А у нас маг пропал, – тон в тон ответил Лука.
– Если я буду сидеть здесь, он найдется?
Это было произнесено без издевки. И все-таки… нет, не найдется, потому что мага нет в городе. Он где-то в горах, где живут драконы, где вьются контрабандистские тропы, по которым опасный груз идет на земли айоха, а потом обратно.
Там, в горах, наверняка сыщется уединенная пещера, а может, и не одна. Не слишком далеко. Маг тяжелый, да и остальные жертвы наверняка не так чтобы легки. Чучельник силен, но настолько ли, чтобы пару миль тащить на плечах другого человека?
– Я не трогал вашего мага, – устало произнес Эшби. – Той ночью я был дома. С женой.
– Которая вряд ли сумеет подтвердить ваше алиби.
– Вряд ли.
– Да и дом достаточно велик, вы же понимаете…
– Понимаю.
Лука покачал ладонью ближайший стул, но сесть не решился. Посмотрел на Милдред, будто ожидая подсказки. А она… она пыталась зацепиться за чужие эмоции.
Бесполезно.
Эшби был. И его не было. Вот он сидит, сложив руки на парте, сгорбившись, потому что и стул, и парта слишком малы. А если закрыть глаза, то Эшби исчезает.
Лука остается.
Милдред слышит его тревогу и сомнения. Как и раздражение хрупкой леди, которой они с Лукой категорически не нравятся. А вот Ник… Ник – совсем другое дело.
Он хороший мальчик. Ему просто не повезло с родителями.
С этой леди нужно будет поговорить. После. Когда они останутся вдвоем. В присутствии мужчин женщины куда менее разговорчивы. И зацепить их сложнее.
А она нужна. Она ведь давно в городке этом, успела вырастить многих. И знакома не только с детьми, но и с их родителями. И сотрудничать будет, если убедить ее, что Милдред не враг, что не желает зла ее обожаемому Николасу.