Драконья луна
Шрифт:
– Можно мне тоже в пещеру? Я хочу просто
поговорить с тобой.
– Оставь меня, – говорит она.
– Не могу! Я не могу потерять тебя.
– Я никогда не была твоей, Питер, и тебе нечего терять.
– Не бойся. Я не подойду близко. Мне нужно просто поговорить.
– Поступай как хочешь,- отвечает Хлоя,- но не думай, что ты можешь вот так просто взять меня. Что бы я ни чувствовала, я буду сопротивляться. Сомневаюсь, что моя семья слышала наш разговор, но стоит мне позвать на помощь, и они будут здесь. Когда они узнают, что ты подстерег меня, то придут в
Хлоя садится у входа в пещеру и начинает возиться со своими веточками. Она обустраивает ложе. Я смотрю, как она трудится над ним, и вижу, что она тоже умирает от желания: бока у нее так и ходят ходуном, хвост слегка приподнимается, и мне становятся видны гениталии, набухшие, розоватые, они сводят меня с ума.
– Ты сейчас мучаешься не меньше меня, верно? – спрашиваю я.
Она по-прежнему сидит спиной ко мне. Даже глядеть на меня не желает.
– Больше. Мне труднее. Ты это делал и раньше. У тебя было бог знает сколько обыкновенных
женщин. У меня никого не было. Я только что стала взрослой, и вот являешься ты – мужчина моей
сестры! – Она топает ногой, в сердцах отбрасывает в сторону ветки, которые так тщательно переплетала. – Я даже не успела устроить ложе!
– Мне наплевать на ложе!
– А мне – нет!
– Хлоя, я думал о тебе, я ждал тебя почти пять лет…
– Потому что со мной все очень удобно, да? Ты ведь уже знал, где искать меня. Ты мог приблизительно рассчитать, когда тебе нужно здесь появиться. И появившись вовремя, ты опередишь других, и тебе не придется драться за меня. Я весьма польщена! Ты выбрал самый простой из всех возможных путей. Почему бы тебе было не сделать еще проще? Ты мог давно похитить меня и держать у себя в подземелье, пока не повзрослею?
Я сдавленно рычу, слыша ее слова, полные горечи и сарказма. Похищать женщин – это табу для нас, почти такое же, как вступать в брак с близкими родственниками для обыкновенных людей. Лишь самые недостойные из нас могут пойти на это.
– Черт возьми, Хлоя! Я уже объяснил тебе, почему пришел раньше. Похитить тебя было бы все равно что изнасиловать. Я дожидаюсь тебя на этом острове с конца июля. За это время можно было найти себе подругу на Кюрасао или Гаити, где, как мне известно, есть наши, или в Европе, где мой отец нашел мою мать. Я прилетел сюда и ждал, потому что мне нужна была именно ты! Потому что ты не такая, как другие… Потому что ты любишь читать книги, слушать музыку, потому что, мне казалось, ты тоже думаешь, что жизнь – это не только охота и еда…
Хлоя продолжает перебирать свои веточки. Она так и не поворачивается ко мне. У меня огромное искушение схватить ее и прижать к себе, но я держусь на расстоянии.
– Как ты думаешь, Хлоя, много ли найдется мужчин, способных понять тебя?
Она перестает возиться с ветками, но все еще сидит ко мне спиной.
– Я знаю, что это такое – жить с тем, кто тебя не понимает, – говорю я. – Ты хочешь для себя такой жизни? Элизабет, когда мы с ней встретились, было чуждо все, что имело для меня какое-то значение. Ей было дико само слово «любовь». Она думала, что это только для людей. Я надеялся, что ты поймешь
Хлоя наконец оборачивается и пристально смотрит на меня:
– Я понимаю, Питер. Но все это слишком… неожиданно. – Некоторое время она смотрит в пол,
потом спрашивает: – Как умерла моя сестра, Питер? Она ведь умерла не в родах, верно?
Я печально качаю головой и глубоко вдыхаю, о чем тут же жалею: запах корицы и мускуса так силен, что мне стоит большого труда сдерживаться.
– Ее убил человек по имени Хорхе Сантос,- говорю я. – Это я виноват. Он казался другом, но предал меня. Люди – предатели. Я не должен был доверять им.
– Бедная Элизабет, – говорит Хлоя. – Бедный Питер.
– К счастью, у меня есть Генри, – говорю я.
– Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились. Он тебе понравится.
– Я в этом уверена.
– Ну что мне еще сказать или сделать, чтобы ты мне доверяла?
Взгляд Хлои падает на мое восставшее мужское естество. Она отводит глаза.
– Ты мог бы держать эту штуку под контролем.
– Если ты перестанешь испускать этот запах.
Она пожимает плечами и улыбается:
– Знаешь, мне даже нравится, что в моей власти свести тебя с ума.
Я вздыхаю:
– И что же дальше?
– Не знаю. То, что ты говорил о любви, правда? Ты считаешь, это возможно для таких, как мы с тобой?
Как это несправедливо, что биология нашего вида диктует нам с Хлоей свои законы! Мне бы хотелось, чтобы мы с ней узнавали друг друга постепенно, как это бывает у людей.
– Я знаю, что люблю своего сына, – говорю я. – Мне кажется, мои отец с матерью любили друг друга. Твоя сестра перед смертью сказала, что она любит меня, хотя я не уверен, что она понимала, что значит любить.
– Не думаю, чтобы мои родители любили кого-нибудь, – отвечает Хлоя. – Я всегда мечтала встретить кого-нибудь, кто… в общем, как в книгах.
– Вот поэтому я здесь. Потому и дожидался тебя.
Хлоя качает головой:
– Все это слишком неожиданно. Мне нужно… я хочу закончить с ложем, обустроить пещеру. Мне надо подумать…- Она поднимает переднюю лапу.
–
Почему бы тебе не уйти сейчас и не вернуться через две ночи? К тому времени в пещере все будет готово. Я обещаю принять решение. А ты обещай мне, что, если я скажу «нет», ты покинешь Ямайку.
Я смотрю на женщину, которую хотел бы сделать своей подругой. Мы оба учащенно дышим, дрожим от желания. Знаю, что стоит мне только прикоснуться к ней – и ее самообладанию придет конец. Но нельзя допустить, чтобы она потом всю жизнь жалела, что мы вместе.
– Обещаю,- говорю я, хотя при мысли о том, чтобы покинуть Ямайку, сердце мое рвется на части.
Если лететь на несколько дюймов выше верхушек деревьев, там, где сгустился холодный ночной туман, можно избежать преследующего меня запаха Хлои. К тому времени как я добираюсь до Виндзора, мое тело уже снова меня слушается. Чего не скажешь о моем рассудке! Неутоленная похоть обращается в дикий гнев. Неудача, отказ Хлои приводят меня в ярость. Я высматриваю внизу поздних прохожих. Никого.