Дракула. Последняя исповедь
Шрифт:
Тут осел ударил его и отбросил на противоположный ларек, который наполовину развалился. Собственный же сарайчик торговца с шумом волочился по улице за разъяренным ишаком, пока тот не освободился от привязи и не понесся галопом прочь, кусая и сбивая с ног прохожих.
Болук-баши оглядел последствия ослиного бешенства, покачал головой, отдал приказ идти по другой дороге и повел своих людей на холм мимо мечети.
Влад подождал, пока люди с паланкином не удалились шагов на двадцать, затем последовал за ними.
— Вы готовы? — спросил он шепотом.
— Как?
Раду покачал головой. Он уже в четвертый раз бегал к развилке.
Мальчишка уселся на табурет рядом с Ионом и прошептал:
— Может быть, они уже прошли другой дорогой?
— Нет, Влад обязательно появился бы, чтобы предупредить нас. Он знает, что времени мало.
Ион снова взглянул на мечеть, стоявшую рядом с таверной. Муэдзин только что закончил созывать правоверных на молитву. Была пятница, и заложникам разрешалось оставаться в городе, пока не закончатся богослужения. Но если бы они задержались чуть дольше, то их ждало бы куда более суровое наказание, чем несколько ударов палкой аги.
Ион не мог сидеть спокойно. Он постоянно ерзал на табурете, и не только потому, что тот был довольно жестким и неудобным. Тремблак все время поворачивался и поверх остриженных голов посетителей таверны поглядывал на чернобровую Айшу. Завитки ее коричневых волос прилипли к влажному лбу. Парень очень надеялся когда-нибудь заслужить благосклонность этой девушки. Он наблюдал, как она вытирает лицо красным платком, видел, как какой-то мужчина взял у нее этот платок и картинно сделал вид, что выпивает из него все содержимое до последней капли, чем вызвал веселый смех Айши и всех завсегдатаев этого заведения.
Ион негромко застонал от ревности, но Раду неправильно понял его.
— Я знаю! Если Влад до сих пор не появился, то, наверное, он ждет, пока эти люди не услышат призыв муэдзина и не уйдут на молитву.
— Эти? Кто? — Ион с трудом оторвал взгляд от возлюбленной и взглянул на посетителей таверны. — Бекташи? У них другие обряды и молитвы.
— Я думал, что они янычары.
— Да, янычары.
— Но все янычары мусульмане, разве не так?
— Так. Но они распределяются по отрядам, как мы в школе по классам, в зависимости от того, какую ветвь ислама исповедуют.
Раду нахмурился, пристально разглядывая посетителей таверны.
— А разве Коран не запрещает правоверным пить горячительные напитки?
— Запрещает. Твой брат даже может процитировать стих по этому поводу. Но жаждущих это особо не останавливает. Говорят, что даже султан Мурад страдает невоздержанностью. Многие янычары исповедуют учение бекташи. Мусульмане бывают разные. Эти… — Он указал взглядом на голую ногу одного из посетителей, у которого на икре была сделана татуировка, изображающая слона. — Да, эти из семьдесят девятой роты, они точно бекташи. У них женщины не закрывают лица. — Он снова мрачно взглянул на смеющуюся Айшу. — Им можно носить распущенные волосы и пить вино.
— Но…
Ион поднял руку. Если позволить Раду спрашивать все, что ему придет в голову, то этот поток уже никогда не остановишь.
— Сходи-ка лучше еще раз на перекресток.
— Но я же только что оттуда.
— Сходи!
— Кто здесь сын князя, позвольте спросить? — буркнул Раду, но все-таки поднялся.
Ион снова взглянул в глубь таверны, но не увидел Айшу.
«Наверное, она пошла, чтобы принести еще ракии, здешней водки», — подумал он.
Ион уже купил и выпил изрядную дозу — для поддержания настроения, как выразился бы Влад, у которого на все был готов план, начиная с того, как быстрее похитить на спор птенцов из гнезда ястреба.
Но наложница Мехмета — это совсем другое дело. Иону оставалось надеяться на то, что вся эта история закончится еще до того, как завершатся молитвы, доносящиеся из раскрытых дверей мечети, и им не придется подставлять свои христианские спины под палки.
Он обернулся и увидел Раду. Тот бежал по улице, а за его спиной покачивалось перо на серебряном шлеме болук-баши.
Мальчишка сделал все именно так, как приказал ему Влад.
— Смотрите! — прокричал он. — Сюда идут какие-то прихвостни Мехмета!
Влад держался за паланкином, услышал крики, увидел, как посетители таверны высыпали из-под навеса, и улыбнулся. Соперничество между янычарами и дворцовой охраной было весьма напряженным. Об этом знали все. Те и другие считались элитой, избранными воинами султана. Но пейки, вооруженные алебардами, почти все были турками и свободными людьми, тогда как в янычары по большей части набирали новообращенных христиан и рабов. Это служило источником постоянной вражды между двумя отрядами и, по мысли Влада, должно было помочь его задумке.
Он приблизился к паланкину и оказался всего в одном шаге от него. Лицо юноши закрывал шарф, но сквозь его складки он мог хорошо видеть предводителя пейков.
Этот человек выглядел напряженным. Он явно собрался с духом и пытался не реагировать на язвительные замечания, касающиеся его мужских достоинств, происхождения и склонности к разврату всякого рода.
Влад знал, что болук-баши сейчас находился при исполнении, поэтому не мог позволить себе ввязаться в громкий скандал, который был так нужен. Но он также хорошо отдавал себе отчет в том, что если командир пейков не начнет ссору, то какой-нибудь другой человек обязательно это сделает.
Гвардейцы медленно продвигались по улице, по команде опустив алебарды.
У Влада даже мелькнула мысль о том, что дело так и закончится насмешками и оскорблениями, но вдруг какой-то мужчина внушительных размеров вышел вперед и… вздернул рубаху.
— Посмотрите, какая гладкая у меня кожа! — прокричал он. — Какая роскошная растительность!
Здоровяк провел пальцами по спутанным светлым волосам, покрывавшим его тело от самого низа живота до груди.
— А теперь покажи нам, что есть у тебя, эфенди. Давай сравним, у кого красивее!