Дракула. Последняя исповедь
Шрифт:
— В первый раз он пробыл на троне всего два месяца, — усмехнулся Хорвати. — А на то, чтобы организовать резню, нужно время.
— Но турки?!
— Мы все были связаны с ними, молодой человек. — Кардинал отпил довольно большой глоток вина.
Теперь оно даже нравилось ему. Это вино, конечно, не было похоже на тот мягкий, бархатистый напиток, который производили у него в Урбино, но его жестковатый вкус даже как-то соответствовал окружающей обстановке и рассказам, которые здесь прозвучали и постепенно стали весьма интересны Гримани.
— Что говорили эти деятели греческой церкви в Константинополе перед его падением?
Он помолчал, снова отпил вина, потом продолжил:
— Нам всегда нужен какой-то особый повод для того, чтобы объединиться.
Граф внимательно смотрел на клирика, стараясь уловить в его словах надежду, столь важную для приверженцев ордена Дракона и для спасения своей собственной души. Ведь они приехали сюда именно для того, чтобы убедить этого человека, который должен был, в свою очередь, повлиять на Папу.
— Возможно, таким поводом послужит орден Дракона, ваше преосвященство? — едва слышно проговорил он, наклонившись к кардиналу.
Гримани вскинул глаза.
— Но Дракула перестал быть марионеткой? — довольно резко прервал их Петру, отвлекшийся от колбасы. — Как этот турецкий педераст, — он с презрением произнес это слово, — превратился в князя Цепеша, стал легендой?
— Если вы слегка успокоитесь, спатар, то мы обязательно услышим об этом, — раздраженно ответил ему граф.
Гримани хранил молчание и только тщательно пережевывал сыр.
Вельможа вздохнул и поспешно продолжил:
— Однако позвольте мне добавить для протокола несколько деталей в жизнеописание Дракулы. Мы ведь не в состоянии слушать рассказ о каждом дне и каждом годе, которые он провел в скитаниях.
Хорвати допил вино, поставил бокал его на стол, вернулся к креслу и сел. Гримани вяло последовал за ним, почесывая голову.
— Скитания, — пробормотал он. — Мы так поняли, что он направился к своему дяде.
Хорвати обернулся к исповедальням и произнес, повысив голос:
— Для протокола.
Писцы немедленно взялись за перья.
— Дядя нашего героя, князь Молдавии Богдан, был убит одним из своих братьев через три года после того, как Дракула приехал к его двору, то есть в тысяча четыреста пятьдесят первом году. Владу снова пришлось бежать, на этот раз к своему двоюродному брату Стефану, сыну Богдана.
Спатар улыбнулся. Наконец-то прозвучало имя, которое ни у кого не вызывало сомнений.
— Стефан сель Маре. — Он обернулся к кардиналу. — «Сель маре» значит «великий», ваше преосвященство. Он действительно таков, гроза всех турок, величайший из христианских героев.
— В самом деле герой? — Граф нахмурился. — Или еще один прагматик? Он тоже не брезговал иметь дело с турками, когда намеревался прихватить себе земли своих единоверцев. Мне приходилось сражаться и на его стороне, и против него. Ладно. — Он пожал плечами. — В тысяча четыреста пятьдесят первом году Стефан был всего лишь одним из претендентов на престол Молдавии. В кошельке у него хватало золота, но он очень нуждался в герое, который помог бы ему вернуть отцовский трон. Таким оказался Влад. Вместе с ним, как я понимаю, действовал тот человек, который сейчас находится здесь.
Он взглянул на исповедальню, которую занимал Ион, потом снова повысил голос, чтобы его слышали писцы:
— Беглецы были предоставлены самим себе. Они скитались, в отчаянии, без гроша в кармане, прикрывая друг друга от предательского удара, научились спать чутко, позволяли себе лишь ненадолго сомкнуть глаза.
Петру подошел к своему креслу.
— Однако Дракула вернул себе трон, сдержав клятву, — заметил спатар.
— Да, и к этому времени он уже знал, как удержать его.
— Как же?
Хорвати посмотрел на молодого воина.
— Вы помните, мой друг, что случилось в тысяча четыреста пятьдесят третьем году? — спросил он, и в голосе его прозвучала явная насмешка.
Спатар сразу уловил ее.
— Конечно помню, — ответил он поспешно. — В этом году пал Константинополь.
— Да, верно! Мурад умер. У него случился паралич, апоплексический удар. Говорят, он выпил слишком много вина. Мехмет снова стал султаном. Теперь он был волен реализовать свою мечту и сделаться новым Александром или Цезарем. Молодой правитель оттоманов готовился долго и тщательно, собрал огромную армию, снабдил ее самым лучшим оружием. Он призвал самого известного на свете знатока артиллерийского дела, и тот изготовил для султана самое большое в мире орудие.
— К слову сказать, он был венгром. Разве не так, граф Хорвати? — мягко вставил кардинал Гримани.
— Да, — последовал ответ. — Эту пушку отлили немцы, недалеко отсюда, в Сибиу, [8] в то время как сербы посылали минеров, чтобы они делали подкоп под стены Константинополя, а валахи взбирались на них под бой турецких барабанов. Папа остался в стороне. Он не прислал ни единого корабля, ни одной роты солдат, чтобы защитить Константинополь. Что, собственно, вы хотите сказать, ваше преосвященство?
8
Сибиу — город в Румынии, в регионе Трансильвания, административный центр одноименного округа. (Прим. перев.)
— Нет, ничего. — Кардинал улыбнулся и откинулся на спинку кресла. — Пожалуйста, продолжайте ваше восхитительное повествование.
Граф усмехнулся, но все-таки продолжил:
— Что еще нового можно добавить к истории последних дней этого легендарного города? Мехмет осадил его, разрушил стены ядрами, послал своих людей на штурм, и они растоптали его. Восточный Рим пал. Правители христиан, которые смотрели на битву со стороны, поняли, что этот новый Александр не остановится на достигнутом успехе. Он не удовлетворится одним городом, пусть даже великим и знаменитым. Султан жаждет завоевать весь мир. Если они не забудут на какое-то время о своих распрях и не объединятся, то он побьет их всех поодиночке. — Граф облизнул пересохшие губы. — Всем, кто ненавидит турок, стало ясно, что пришло время стать плечом к плечу, на одну сторону.