Дракула
Шрифт:
Она посмотрела на нас испытующе, избегая на этот раз взгляда своего мужа. Квинси как будто бы понял и кивнул головой, лицо ее просияло.
— Пожалуй, скажу прямо, что мне нужно; между нами не должно быть никаких сомнений и недомолвок. Обещайте мне все, и даже ты, мой любимый муж, что в случае необходимости вы убьете меня.
— В случае какой необходимости? — спросил неестественно тихим голосом Квинси.
— Если вы поймете, что перемены, происшедшие во мне, необратимы и мне лучше умереть, чем жить. А когда умрет мое тело, то, не медля ни минуты, пронзите меня колом и отрежьте голову, в общем, сделайте все, что нужно для моего покоя!
После некоторой паузы первым отреагировал Квинси. Он опустился перед ней на колени и, взяв ее за руку, торжественно произнес:
— Я всего лишь простой человек,
— Вы настоящий друг! — едва смогла вымолвить бедная женщина, горько заплакав, и, быстро наклонившись, поцеловала ему руку.
— Клянусь поступить так же, моя дорогая мадам Мина! — глухо проговорил Ван Хелсинг.
— И я! — сказал лорд Годалминг.
И они по очереди опустились перед ней на колени, давая клятву. Последовал их примеру и я. Потом ее муж взглянул на нее потухшими глазами, зеленоватая бледность его лица оттенялась белизной волос, и спросил:
— Жена моя, я тоже должен дать такое обещание?
— Ты тоже, бесценный мой, — сказала миссис Гаркер с бесконечным сочувствием. — Ты не должен отказываться. Ты — мой самый близкий, самый дорогой, ты — все для меня, наши души срослись воедино на эту жизнь и на века. Вспомни, мой дорогой, о тех временах, когда храбрые мужья убивали своих жен, чтобы они не достались врагу. Они делали это недрогнувшей рукой, тем более что те, кого они любили, умоляли их об этом. Таков во времена тяжких испытаний долг мужчин перед теми, кого они любят! И если уж, дорогой мой, мне суждено умереть от чьей-то руки, пусть это будет рука того, кто любит меня сильнее всех. Профессор Ван Хелсинг, я не забыла ваше милосердие в истории бедной Люси по отношению к тому, кто любил… — Она запнулась, покраснев, и сказала по-другому: — К тому, кто обладал наибольшим правом дать ей покой. И если возникнет необходимость, обращаюсь к вам: пусть на долю моего мужа выпадет счастливое воспоминание о том, что именно он своей любящей рукой освободил меня от чудовищного рабства.
— Клянусь! — раздался звучный голос профессора.
Миссис Гаркер улыбнулась, действительно улыбнулась, со вздохом облегчения откинулась на спинку дивана и сказала:
— И еще одно предостережение, никогда не забывайте о нем: необходимость может возникнуть быстро и неожиданно, в таком случае не теряйте ни минуты. В этой ситуации я могу быть — более того, непременно буду — в союзе с нашим врагом против вас. И последняя просьба, — сказала она очень серьезно, — конечно, не такая важная, как первая, но прошу вас, если можно, оказать мне одну услугу…
Мы молча кивнули.
— Я хочу, чтобы вы сейчас отслужили по мне панихиду.
Ее прервал громкий стон мужа; она прижала его руку к сердцу и продолжала:
— Все равно когда-нибудь вы должны будете отслужить ее. Но чем бы ни кончилась эта ужасная история, молитва послужит утешением для всех или хотя бы для некоторых из нас. А ты, мой бесценный, я надеюсь, так прочтешь ее, что именно в твоем чтении она навеки запечатлится в моей памяти!
— Но, дорогая моя, — взмолился Гаркер, — смерть еще так далеко от тебя.
— Нет, — возразила его жена, — я сейчас ближе к смерти, чем если бы лежала под тяжелой могильной плитой!
— О, неужели мне пора начинать?
— Это послужит мне утешением, муж мой! — вот и все, что она сказала, и он начал читать, открыв приготовленный ею требник.
В силах ли я — или кто-либо иной — описать эту скорбную и одновременно такую трогательную сцену с ее торжественностью, сумрачностью, печалью и… и ужасом…
Даже циник, готовый посмеяться над всякой святыней, всяким движением души, был бы глубоко растроган, если бы увидел эту группу коленопреклоненных друзей вокруг обреченной, убитой горем женщины или услышал, с какой страстной нежностью, срывающимся от волнения голосом ее муж читал простые слова прекрасной англиканской заупокойной молитвы. Не могу продолжать…
Мадам Мина оказалась права. Интуиция и на сей раз ее не подвела. Какой бы странной ни казалась эта панихида даже нам, ощутившим на себе непосредственную силу ее воздействия, она очень успокоила нас. И молчание, свидетельствовавшее о скором переходе миссис Гаркер в иную ипостась, не вызвало у нас впоследствии такого крайнего отчаяния, как мы опасались.
Дневник Джонатана Гаркера
15 октября, Варна. 12-го утром мы покинули Лондон с вокзала на Черинг-Кросс, приехали в Париж ночью и сели на Восточный экспресс, места были забронированы заранее. Ехали ночью и днем, прибыли в Варну около пяти часов. Лорд Годалминг пошел в консульство, узнать, нет ли ему телеграмм, а мы все остались в гостинице. Во время переезда, вероятно, были какие-то маленькие события, достойные описания, но я ни на что не обращал внимания, поглощенный желанием поскорее добраться до места. До прихода «Царицы Екатерины» меня в этом мире ничего не интересует. Слава богу, Мина здорова и даже окрепла, возвращается румянец! Она много спит. В дороге спала почти все время. Оживлялась лишь перед восходом и закатом. У Ван Хелсинга уже вошло в привычку проводить с ней в это время сеанс гипноза. Сначала это давалось ему не без труда, приходилось делать много пассов, теперь же она поддается сразу, будто по привычке. Профессор неизменно спрашивает ее, что она видит и слышит, и получает в ответ всегда одно и то же:
— Ничего, все темно. Слышу, как волны разбиваются о борт, и скрипят мачты и реи. Ветер такой сильный, что гудят паруса и снасти, а нос корабля с шипением рассекает пенящиеся валы.
«Царица Екатерина» явно еще в море, на пути в Варну. Только что вернулся лорд Годалминг. Он получил четыре телеграммы, по одной каждый день с момента нашего отплытия, и все одинаковые: никаких сведений о «Царице Екатерине» в филиалы «Ллойд» не поступало. Артур договорился со своим агентом, что тот будет ежедневно отправлять ему телеграммы независимо от того, появится информация о судне или нет, чтобы мы были уверены: ситуация контролируется.
Мы поужинали и рано легли спать. Завтра надо повидать еще вице-консула и договориться с ним, чтобы он помог нам попасть на борт корабля сразу по его прибытии. По словам Ван Хелсинга, необходимо проникнуть на судно между восходом и заходом солнца. Граф, превратись он даже в летучую мышь, не сможет преодолеть — переплыть или перелететь — море, то есть пространство с мощным течением, и покинуть судно. Вряд ли монстр решится показаться в облике человека, это вызовет много подозрений, что ему совсем ни к чему, поэтому он, скорее всего, останется в ящике. Если нам удастся попасть на корабль после восхода, граф в нашей власти, мы сможем открыть ящик и, как в случае с Люси, покончить с ним, прежде чем он проснется. Пощады ему ждать от нас не приходится. Надеюсь, у нас не будет осложнений с чиновниками и моряками. Слава богу, в этой стране подкупом можно добиться чего угодно, а денег у нас достаточно. Нужно лишь похлопотать, чтобы, если судно войдет в порт между заходом и восходом солнца, нас непременно предупредили. Тогда все будет в порядке. Думаю, Господин Денежный Мешок решит и эту проблему!
16 октября. Мина сообщает все то же самое: плеск волн, шум моря, темнота, вой ветра. У нас еще есть время в запасе, и к приходу «Царицы Екатерины» мы будем готовы. Нам обязательно сообщат, когда судно пройдет через Дарданеллы.
17 октября. Кажется, все уже готово для встречи графа, возвращающегося из путешествия. Годалминг сказал судовладельцу, что подозревает, будто в ящике, погруженном на борт, находятся вещи, украденные у его друга, и уже почти договорился о вскрытии сомнительной тары под свою ответственность. Во всяком случае, владелец дал ему письмо для капитана, содержащее распоряжение предоставить подателю полную свободу действий на судне, и аналогичное письмо — агенту в Варне. Мы встретились с агентом, на которого произвело сильное впечатление любезное обращение с ним лорда Годалминга, и теперь мы спокойны: все, что от него зависит, он для нас сделает. Составлен и план действий после вскрытия ящика. Если граф окажется там, Ван Хелсинг и Сьюворд сразу же отсекут ему голову и проткнут колом сердце. Моррис, Годалминг и я будем стоять на страже, чтобы предупредить любое вмешательство, пустив в ход, если понадобится, даже оружие. Профессор говорит, если мы все это сделаем, тело графа быстро превратится в прах.