Драма моего снобизма
Шрифт:
– Нет, не убедили вы меня. Мне всё равно Гитлер тоже очень не нравится…..вопреки всем его задаткам и эрудиции. Конечно, трагедия Европы прошлого столетия бросает свет на само имя Гитлера… Но то, что он не был ничтожеством, не должно мешать нам разбираться в обстоятельствах, в которых действовал этот лидер национал-социализма. Хотя бы потому, что эпоха национал-социализма, похоже, не кончилась….
– Понимаю, что я не в тренде, но сказанное вами в вашем эссе и по форме, и по содержанию великолепно. Искренне завидую, без всякого стеба.
– Спасибо. Только мне сегодня надо попробовать убедить оппонента, что называть подлецом раввина за идеи, которыми он делится, не следует. Завидую вам с такой любящей фамилией. Наверное, потому для вас вопрос о ненависти – самый сложный…
– Учиться. Учиться. И ещё раз учиться. «Трамвайный тон» возьму
– Впал в ступор – не могу вспомнить уже, чья это цитата: учиться, учиться и учиться?
– Ленинская. Думала не заметите, не взяла в кавычки, небрежно добавила от себя «и ещё раз учиться». Уже стыдно…
– Да не стыдитесь, пожалуйста. Это я в ужасе, что ленинское наследие растерял.
– Возможно, и Нерон сделал что-то полезное для Рима… а потом, всё-таки, сжёг его. Мне интересно видеть такие светлые проблески, делающие из плоских силуэтов объёмные злодейские фигуры. Я уважительно поддерживаю автора, как поддержал бы и Тацита, если бы он мог меня услышать.
– Слышит, слышит вас Тацит, и лучше слышит вас, чем мои оппоненты…меня. А за уважительную поддержку нас с Тацитом спасибо.
– А почему вы думаете, что ваши оппоненты вас не слышат? Слышим. Ну правы вы, кто спорит. Надо бы, наверное, держаться, и говорить всегда уважительно и весомо… Хотя, есть и другое мнение: что говорить нужно так, чтобы тебя понимали. Т. е., на том языке, который близок и понятен оппоненту – как правило, это именно тот самый язык, которым оппонент пользуется сам. Буквально напрашивается на предложения почитать что-то альтернативное советским учебникам конца 70-х – начала 80-х годов. Альтернатива же таким предложениям – обходить темы уважаемого раввина стороной, так как раз за разом в ответ на подобное выкладывать факты и просить автора делать так же – верный способ обречь себя на бессонницу, преждевременное облысение, потерю аппетита и безвременную смерть…
– Нет-нет, никакая дискуссия не стоит даже потери аппетита, не говоря уж о безвременной смерти. Спасибо, что услышали и не храните гордое молчание, как например, наш уважаемый Довид. Мне кажется, что на тон дискуссии оказывает влияние заблуждение: будто вообще раввин – исключительная фигура. Да, правильно, предполагается, что он должен быть образован. И, скажем, раввин, вне всякого сомнения, человек, который знает гораздо больше меня. Потому… я жду от него мудрости в каждом слове. Но знания сами по себе далеко не всегда помогают всестороннему осмыслению прошлого и особенно происходящего. И не только раввину. Ну, кажется людям, что Сталин великий полководец. Тут уже факты не так важны. Тут работает инерции, благодаря которой люди завышают репутации, потому что сами склонны к мании величия.
– Не знаю, застали ли вы здесь на «Снобе» предыдущего раввина – видимо, это как раз он виноват в моём раздражении по поводу Довида – ну, не дотягивает мудрость Довида до явленного нам стандарта. А так – и снова вы правы, и я уж даже и не знаю, могу ли я дальше нести гордое имя вашего оппонента, зачем-то принятое мной, без серьёзных к тому оснований… Ах, нет, вы же укоряли и стыдили меня, значит, оппонент… Или нет?
– Надо ли среди симпатичных людей искать единомышленников? В точку. Это ж какой самообман, какой соблазн. Думаю, решиться на поиск единомышленников среди неприятных людей, на такое нужно мужество, мудрость, терпение, да чёрт его знает, чего ещё.
– Давно запретила себе шутки без смайлов писать. Что же касается симпатичных людей – видеть априори единомышленников из-за слепоты, искать их от душевной потребности или принимать их такими, какие они есть – вот для меня категория восприятия людей симпатичных. Я думаю, что много бед в нынешнем непростом сезоне из-за того, что люди считают, что другие должны с ними идеально совпадать, или же они автоматически переставляются в категорию врагов. И печалит меня в первую очередь именно это. А поскольку почти любое оппонирование приводит к обличению и уличению, я тем более склонна фокусироваться на том, что считаю важным: поиске понижения градуса и поиске компромиссов между людьми, которые, заранее понятно, никогда не придут к общему идеологическому знаменателю. Я думаю, что через сколько-то лет – хотелось бы, чтобы максимум через год, но в реальности это займет больше времени – мы будем вспоминать этот период с печальным удивлением, в том числе и потому, сколько копий было поломано и отношений выброшено из-за неспособности принять симпатичных тебе людей такими, какие они есть. Из-за необходимости, которую, насколько, я вижу, большинство сейчас разделяет, поделить весь мир на своих и чужих. И именно поэтому признать единомышленника среди толпы несимпатичных – идея эта мне менее близка. Может, потому что я настолько невосприимчива к несимпатичным мне людям, что даже единомыслия в них рассмотреть не способна. А может потому, что не так глубоки мои мысли, чтобы они стоили того, чтобы пытаться искать их отражение в ком-то, с кем я естественным образом, вне размышлений о концепциях, не стала бы общаться. В продолжение темы про поиск компромиссов. Тут не редко в качестве аргумента приводится постулат «из-за того, что ты пишешь, ухудшается общая ситуация там-то и сям-то».
– Я искренне считаю, что общая ситуация не может ухудшаться или улучшаться из-за высказываний одного-двух-трех человек нашего уровня (степени влиятельности, рода занятий). А вот создание коллектива, нормы взаимного уважительного поведения, в котором естественным образом практикуются его подавляющим большинством, на мой взгляд, может оказать некое – пусть минимальное – влияние. Если не на ситуацию, то на атмосферу. Может, послужит примером того, что люди умеют цивилизованно общаться и продолжать искать компромиссы. Примером того, что худой мир лучше доброй войны. Что для меня аксиоматично. Но я каждый раз с огромным удивлением обнаруживаю, что далеко не все так считают. Тут где-то шла речь о том, кто кому, когда знаки поддержки к комментариям ставит. Я уже сколько раз ловил себя на том, что поставил бы поддержку по содержанию высказывания, но не могу, потому что в него ввернута фраза а-ля «ну сколько тебе, козлу, можно одно и то же объяснять». И как бы я ни был согласен с умной мыслью, я ни за что не поддержу высказывание, где фигурирует такое обращение к человеку. Вовсе не из-за фифочности своей (сам, если надо, могу послать так, что рабочие Уралмаша позавидуют), а потому что ввернутое оскорбление для меня отменяет суть сказанного по делу – если человек, говорящий то, что звучит истиной, не может сам же этой истины на практике придерживаться. И это всё настораживает и печалит. И разговариваю я на серьезные темы, в том числе и поэтому, всё реже.
– У меня на очень многие вопросы нет одного правильного ответа. И мне кажется, что из-за этого разговаривать – собеседовать – размышлять вслух получается только в обществе тех, кто так же заинтересован в беседе, чтобы «ощупать тему» – кто сочтёт положительным результатом то, что поучаствовал в процессе проникновения в её текстуру. И кому процесс совместного поиска и развития мысли – в радость. Мой опыт подсказывает, что это бывает не часто. Думаю, потому мы с вами так хорошо и беседуем (именно беседуем, а не разговариваем) – у нас получается именно беседа, а не разговор, в котором есть место ответвлениям и от хода мысли, и от хода истории, и непосредственного предмета, послужившего поводом для общения.
– У нас с вами разные ассоциативные образные ряды. Думал, что проехали и вдруг увидел, что пост переместился в число дискутируемых. Перечитал этот ваш комментарий, и стал размышлять о наших супостатах. Вот, скажем, Гитлер имел главный вопрос, на который знал один точный ответ? А Сталин? Какие это вопросы? И как должен выглядеть человек, у которого на всё или почти на все вопросы есть точные ответы? А вот был бы во времена чемпионов по ненависти и ихней же созидательной деятельности Интернет, они бы имели его, или он их… помог бы отправить с Божьей помощью на тот свет в разы быстрее? Ведь проблема тут – в скорости обмена информацией, а значит и принятия решения. Если решение правильное, правильный ответ на вопрос, то оно и осуществляется чуть ли не «со скоростью света». А если не очень правильное или совсем неправильное, то вероятность катастрофы по принятию решения растёт на глазах. Мы же теперь знаем, думать-то конструктивно с появлением Интернета не у всех получается. Поспешное выступление на страницах нашего же «Сноба», поспешный комментарий, поспешный ответ на вопрос, над которым надо бы подумать… Но тебя несёт, тебя захватывает. И ты летишь – в лучах ли славы, или в облаке позора, в добросовестном или не очень заблуждении…, и ты уже отлучён от сообщества. Интернет, блин!
– Про скорость свершения истории размышляла буквально вчера. Вдруг поняла, что мне очень жаль, что не узнаю, как через сто лет будут оценивать сегодняшние события. Ведь революцию долгие годы оценивали, как нечто неизбежно прогрессивно правильное, и есть поколение, которое полностью прожило в этом «знании». Сегодня же, сто лет спустя, не только многое сдвинулось в восприятии, но и привело к переоценке составляющих и компонентов, о которых в период советской власти даже не вспоминали. Редко со мной такое бывает, что мне жаль будущего, что у меня ностальгия по нему. Очень бы хотелось знать, что в исторической перспективе скажут, обернувшись на сто лет.