Драма моего снобизма
Шрифт:
– Не сожалейте. Будь у меня власть, я загнобила бы мой народ.
– А вот тут я не только сожалею, а горюю. Не только я б писал лучше, а и народ бы стал исправляться. У него выхода бы не было.
– Пожалуй. Ведь я вернула бы смертную казнь.
– А как же иначе с этим вашим народом. Пинками в Европу. А кто упирается – на Лобное место. И предусмотрите маленькое Лобное место для графоманов. Я хочу мгновенной и лёгкой смерти.
– Эм… Я бы, наверное, тоже за несколько вещей вернул смертную казнь… Но боюсь, если б каждый мог вернуть за что-нибудь смертную казнь, я бы был в числе первых казнённых…
– Безусловно. И я бы.
– О, надо понимать, что всё познается в сравнении, в том числе и «Сноб». Поэтому определенное смешение языков и культур просто необходимо.
– Конечно, определённое смешение
– Здесь уже редко кто-то агрессивно вламывается в непонятные ему разговоры, ибо иммунная система работает – вламывающемуся обычно мягко вламывают. Так что саморегуляция работает пока, можно не прибегать к излишнему администрированию.
– Да, я сейчас подумал хорошо. Вы правы. Я столкнулся с таким лишь однажды. И особой нужды обобщать и администрировать нет.
– Но этого мало. Надо же ещё ценить непередаваемое удовольствие знакомства с проявлениями жизни – как она есть. Например, с нашим «режиссером собственной жизни». Может, вам это и не очень интересно, но мне, закореневшему в своем снобизме, не интересны как раз статьи журналистов по профессии. Ибо нет ничего лучше, как наблюдение над природой, не испорченной кистью профессионального художника.
– Наблюдать хорошо, когда есть хотя бы проблески таланта. И когда есть понимание, что над твоим текстом стебаются. А если этого нет, то мне даже пришло в голову, что этот случай чуть ли не какой-то род деменции. А вдруг это так. А мы смеёмся. Вправе ли?
– Природа хороша своей чистотой и непорочностью, и как-то странно здесь говорить о деменции, памятуя колоссальное не только видовое, но и внутривидовое разнообразие. И да, я в таких случаях не смеюсь, а просто получаю истинное удовольствие, которое и объяснить не так просто.
– Получать удовольствие от самородка, умеющего ясно выразить то, что видит, чувствует, слышит, минуя период ученичества – это мне как-то ближе… Но я понимаю, о чём вы толкуете. Возможно, вы сохранились лучше многих, включая меня.
– Редкий случай, когда я получил два комментария, на которые мне очень сложно ответить. А комментарии я обычно не пропускаю, хотя бы без поддержки, означающей как минимум то, что я с ними ознакомлен. Мне поначалу пришла в голову ассоциация с началом Моцарта и Сальери – про скрипача. Но Моцарт всё же там смеялся, хотя подозреваю, что он просто так хотел донести хотя бы в первом приближении свои ощущения до Сальери. И не справился с задачей. Думаю, Пушкин понимал, что он говорит. И безнадежность задачи тоже. Но всё же я попробую уточнить, хотя, судя по всему, вы это уже практически понимаете. Тут важна природная красота, естественность, нативность, наивность. Уже какой-то выход за пределы этого, хотя бы осознание наличия стереотипов и попытка хотя бы частично их осознать и отвергнуть, поставив себя выше этого, для меня нарушает естественность. Природно-домотканая наивность стихов Васильевой для меня гораздо интересней любой самодеятельной попытки как-бы разумного дискурса и внутреннего монолога, с противопоставлением себя малообразованным «малым сим». То же и с нашей дебютанткой. Будь у меня уровень развития повыше, я, наверное, сумел бы насладиться и разумным дискурсом достаточно средне образованных и средне мыслящих людей. Но пока не могу – просто ещё не дорос. Все, не только большое, видится не слишком искаженным лишь с оптимальной дистанции, и она достаточно велика.
– Мне кажется, я понимаю то, что вы хотите сказать. Природная красота, скажем, женская – диво дивное. И очень жаль, когда она лишается естественности из-за образования, или наивности – из-за воспитания… Но, когда речь о литературе, тут, думаю, я основательно ею попорчен… И вряд ли скажу что-либо толковое, что вас порадует. Но попробую. Прежде всего, я исхожу из того, что всякий писатель непременно является графоманом. Но не всякий графоман становится писателем… Вот в этом контексте не могу принимать «домотканую наивность стихов» Васильевой ни при каких обстоятельствах. Хотя её саму без стихов при известных обстоятельствах, в определённом состоянии, скажем, по молодости лет, используя рецепт нашего А. против депрессии…. как символ первозданности, наивности и поруганной чистоты, вероятно, и смог бы принять. Но если серьёзно, тут для меня всё просто. Есть литературный текст. И есть графоманский текст. Что-то их объединяет и что-то отличает. Один из важных признаков искусства, как мне кажется – интуиция художника, который умеет выстраивать, отбирать, отсекать ненужное. Графоман этого не умеет. Даже если догадается, что это надо делать. Он этого не умеет. Он устроен по-другому: что вижу – то пишу, что чувствую – то вываливаю, что слышу – то в слова обращаю… Но даже у самого плохого поэта можно найти удачную строчку. Хотя, и это не делает стихотворение фактом литературы. Это факт графомании.
– Я уж точно понимаю, что вы хотели сказать, ибо вы изложили свою мысль абсолютно внятно, и только злонамеренность или тупость может покуситься на её явный смысл. Но я не о том. Возможно, моя бессловесность не только от бесталанности. Как бы смешно говорить об апофатике в таких случаях, а она означает достижение предела возможностей для позитивных утверждений, но похоже это близкий случай. Из позитивных утверждений могу сказать: да, мне доставляют истинное наслаждение некоторые неиспорченные графоманы. Нет, ни один среднего или выше среднего поэт, даже у которого каждая вторая строка удачная, мне не интересен. И даже у великих мне нравится отнюдь не все, хотя я знаю, что должно мне нравиться, а что нет. Так и здесь – у убогих мне нравится отнюдь не все. Но в чем-то именно эстетическое чувство оценки сближается. Ну, ещё проще – сравните собственное отношение к спившемуся инженеру и к котенку, щенку, ребенку.
– Да, нашел уточняющий мою мысль пример. Вам такая музыка нравится? Наверняка нет. А по мне – так своего рода шедевр.
– Да, послушал я эту Джемму Халид. С Нагасаки ещё забавно. А вот «Водка-водочка», «Папироска……. уже дослушать не мог. Тот же безголосый Шуфутинский кажется мне куда органичнее, душевнее и талантливее, (что совсем не трудно), чем эта Джемма. Раздражает меня эта еврейская девушка с её музыкальным образованием тем, что она усвоила тональность приплетённой страны, из которой выкатилась… И больше ничего… Я даже не вижу её красивой. Но ведь это так индивидуально, что не имеет отношения даже к разнице наших вкусов, предпочтений. Да, под настроение мне ближе Шуфутинский, а совсем не Джемма. Громите меня…. Но ведь я-то знаю ещё и вас другим. Как бы вы ни играли «на понижение», я с удовольствием слежу за вашей дискуссией с нашими философами. Вы гораздо образованнее, чем представляетесь тут. И мне это важно и достаточно, чтобы прислушиваться к вашим аргументам.
… Ну вот, я и угадал – не понравилась вам Джемма, хотя и поет на мой вкус хорошо, и хороша собой. Я не уверен, что вам даже Аркадий Северный понравится, хотя он то уж точно классик, хотя бы потому, что умер… Но я это лишь к тому, что расстояние от признанного искусства до Джеммы никак не меньше, чем от Джеммы до прозы нашей дебютантка на «Снобе», или поэзии Васильевой-Сердюковой. Однако и это – своеобразное искусство, и как любое искусство – на любителя и ценителя. При этом можно ценить все три уровня одновременно, разумеется, по-разному, в своем классе. Кстати, и дегустация с оценкой вин обычно производится в своей ценовой категории, хотя, казалось бы, всё вино. И одними и теми же специалистами.
– Кажется, я понимаю, что вы не отвергаете прекрасное. Вы пробуете доказать, что у каждого своё представление о красоте. Наверняка, так. Но ведь под этим представлением о красоте нередко скрывается банальность, пошлость, отсутствие эстетического воспитания, испорченный вкус….
Кому-то кажется в высшей степени смешным ввернуть в наш разговор, скажем, фразу: «У каждого свой вкус, сказал кот облизывая собственные яйца». А кому-то эта фраза покажется банальной и пошлой, потому что… он её не раз слышал…. Соглашусь. Но что это такое – «неиспорченный графоман?»