Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа
Шрифт:
На фоне этих разворачивавшихся, на южном участке фронта 1-й армии, событий приказ о наступлении частей 25-й пехотной дивизии был уже совершенно не уместен [213] . В 6 часов вечера этого же дня командующий 1-й армией П.К. Ренненкампф отдал совершенно другой приказ, приказ об общем отступлении.
«27 августа (9 сентября) 1914 г. 6 час.[ов] вечера.
Приказ
1-й армии
№8
Штаб армии Инстербург.
Неприятель обходит левый фланг нашей армии, 10-я армия не может нам помочь. Для занятия более выгодного манёвренного положения 1-й армии необходимо своим правым флангом отойти несколько назад» [214] .
213
Видимо, между 1 часом 15 минутами и 1 часом 30 минутами дня приказ о наступлении был отменён, так как немцы начали наступление на позиции полка. «Ввиду получения сведений о наступлении противника, — помечено в Журнале военных действий, — выступление полка отменено и роты оставались на занятых ими позициях. На другой берег реки АИе были высланы от рот разведывательные пехотные части». (См.: РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 14об.).
214
Восточно-Прусская операция. Сборник документов. М., 1939. С. 382. Через пять с половиной часов, в 23 часа 30 минут, П.К. Ренненкампф отдал приказ № 9, предписывающий дальнейшее отступление 1-й армии:
«27 августа (9 сентября) 1914 г. 11, час. 30 мин. вечера.
Приказ
1-й армии
№9
Из штаба армии Инстербург.
…Главнокомандующий
(См.: Восточно-Прусская операция. Сборник документов. М., 1939. С. 382, 383.)
На следующий день началось общее отступление. Армия двинулась на восток по тем же дорогам, по которым две недели назад шла на запад, преследуя отступающего и ошеломленного поражением врага. Теперь русским солдатам предстояло самим ощутить всю тяжесть и горечь отступления.
27 августа/9 сентября 1914 года. Деревня Фридерикенр. Восточнее города Алленбург. Расположение Лейб-гвардии кирасирского полка. Раннее утро.
Утро для корнета Г.А. Гоштовта началось ещё затемно, когда полк был разбужен и построен в походный порядок на лугу у деревни. Прошёл час, но никакой команды не поступало. Время, казалось, замерло и текло еле-еле. Рассвело. Полк продолжал стоять в строю. Лошади, опустив головы, спали, переступая, время от времени, с ноги на ногу. Прошло ещё около часа, когда, наконец, уставшим от ожидания людям был отдан приказ: начать движение к северу за линию обороны 25-й пехотной дивизии.
Эскадрон, в котором служил Г.А. Гоштовт, был отправлен в разведку к Велау. К западу оставался Алленбург, откуда доносились «перекаты орудийнаго огня»{356}. В те самые часы там, у Алленбурга, поддерживаемая артиллерией, за мост вела бой рота капитана А.А. Успенского. А эскадрон Лейб-гвардии кирасирского полка направился на север и вскоре, «не доходя километров четырёх до города»{357}, вышел на линию окопов, «занятых частями 25-й дивизии»{358}. Так в этот день 27 августа/9 сентября 1914 года вновь пересеклись военные пути Г.А. Гоштовта с 98-м Юрьевским полком, который занимал этот участок оборны.
Части 25-й пехотной дивизии готовились к обороне. «Окраина города (Велау была. — Н.П.) сильно укреплена, — записал в своем дневнике корнет, — причем утилизированы каменные постройки и ограды; повалены в виде засек, целые ряды деревьев, обмотанные проволокой» {359} . [215]
Тут же при выходе из города отряд наткнулся на сторожевое охранение. Командир роты остановил разъезд Г.А. Гоштовта и сообщил корнету, чтобы он был осторожен, потому «что подошедшие с утра немцы заняли опушки обоих лесов, находящихся перед его линией охранения, а также дефиле между ними, по которому проходит дорога на Тапиау» {360} . Немцы пытались оседлать шоссе и отрезать русские части, ещё находившиеся западнее Велау. Чуть южнее города, где оборону держал Юрьевский полк, немцы также двинулись в наступление, используя ту же тактику. «В 1ч. [ас] 15 мин.[ут] дня, — отмечено в Журнале военных действий полка, — от К[оманди] ра 2 батал. [она] (подполковника Я.И. Энгельма. — Н.П.) получено донесение о наступлении против расположения 5 и 6 рот противника силою около 2-х рот, которые остановились на опушке леса у Рокенгельма и начали окапываться. То же донесение получено от К[оманди]ра 3 батальона (подполковника С.С. Дьякова. — Н.П.)» {361} . Нависла реальная угроза разгрома отдельных частей. Необходимо было действовать быстро и решительно. По просьбе командира полка в «1 час 55 мин.[ут] дня 3-й батарей 25 бригады был открыт огонь, противник быстро очистил занятые им окопы и скрылся в лесу. Наступление противника против нашего фронта более не замечалось» {362} . Но это был лишь временный успех, который смог только на время, на сутки, остановить наступающие немецкие части.
215
Целью таких завалов на улицах, которые увидел на окраине Велау Г.А. Гоштовт, было не возведение фортификационных сооружений для активной обороны, а создание искусственных преград, чтобы броневики, а также немецкие части, посаженные на автомобили, не могли пользоваться дорогами и наносить неожиданные кинжальные удары по двигающимся частям русской армии. Приказ о возведении таких засек, порчи дорожного полотна и других способов борьбы был отдан по войскам Северо-Западного фронта 19 августа/1 сентября 1914 года. Вот его текст.
«Не подлежит оглашению.
ПРИКАЗ
Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта.
№35.
Штаб фронта 19 августа 1914 г.
гор. Белосток.
Бои, которые происходили последнее время в Восточной Пруссии в войсках вверенного мне фронта, показали, что немцы с успехом пользуются пулемётами, поставленными на бронированных автомобилях. Такие пулемёты приданы большим конным отрядам, пользуясь обилием шоссейных дорог и быстротою своего передвижения, появляясь на флангах и в тылу нашего расположения, обстреливая действительным огнём не только наши войска, но и обозы.
С целью обеспечить войска Северо-Западного фронта от обстрела их пулемётами, предписываю высылать вперёд конных сапёр для порчи тех шоссейных дорог, которые могут послужить нашему противнику для передвижения с целью как наступления на фронт, так и угрозы флангам и тылу наших войск. При этом надо выбрать такие участки шоссе, которые не имеют обходных путей.
Производить порчу шоссе следует теми способами, которые будут наиболее соответствовать местным условиям, причём можно рекомендовать прорезывание шоссейного полотна узкими и глубокими поперечными канавами, наваливание на шоссе срубленных на обочинах деревьев, набрасывание на шоссе битых бутылок и кусков стекла, наваливание крупных камней и т.д. При рытье канав на шоссе необходимо их маскировать, т.е. сделать их препятствиями, неожиданными для автомобилей противника, идущих полным ходом.
…Как активное средство против таких пулемётов при всех колоннах отрядов, двигающихся по шоссе, необходимо иметь артиллерию для обстреливания автомобилей. Такие специально назначенные взводы артиллерии особенно полезно иметь во фланговых колоннах и на дорогах, идущих параллельно и вблизи нашего фронта.
Подписал:
Главнокомандующий армиями,
Генерал от Кавалерии Жилинский».
(См.: РГВИА. Ф. 2185. Оп. 1. Д. 890. Л. 5-5об.)
До конца следующего дня Юрьевский полк находился на своих позициях на реке Алле, обеспечивая отход частей III корпуса. Немцы не вели массированного наступления. И только когда отошла соседняя 27-я пехотная дивизия, оголяя левый фланг Юрьевского полка, последовал приказ командира бригады генерал-майора Г.Г. Джонсона отступить. «Полк получил в 10 часов вечера (28 августа/10 сентября. — Н.П.) приказание …об отходе в д.[еревню] Облишкен [216] , в виду обнаруженного обхода противником нашего левого фланга и отхода 27 дивизии» {363} .
216
Облишкен (Обелишкен) населённый пункт в Восточной Пруссии. Современный посёлок Зеленцово в Калининградской области РФ.
Когда был получен приказ об отступлении, ночь уже опустила на землю свой непроглядный занавес. Но это был не мёртвый мрак. В темноте было слышно, как полк строился в походный порядок. Раздалась команда, и всё пришло в движение, рота за ротой тронулись назад к русско-германской границе [217] . А за спиной оставались война и тяжкая неизвестность, которые не отпускали людей, а следовали за ними по пятам. И поэтому каждый человек в этом двинувшемся, в полной темноте, на восток, живом потоке, не различавший ничего и на десять метров вокруг, был нервно напряжён и задавал себе мучительный вопрос: Что будет с ним завтра? И в ответ страх за свою жизнь медленно вползал им в душу. «Я …пережил этот ужас и позорный — не скрываю — страх, перед преследующим врагом! — признался на страницах своих воспоминаний А.А. Успенский. — Ведь я лично видел в бою под Гумбинненом отступление немцев — Макензеновского корпуса! Я знал, какие ужасные потери несёт отступающий и убитыми, и ранеными, и взятыми в плен… и я чувствовал, что подлое, мелкое чувство страха перед преследователем овладело всеми нами, начиная с высших начальников и кончая последним обозным рядовым! Чем дольше длилось это преследование, чем ближе настигал нас враг, тем сильнее проявлялся этот страх» {364} . И стоило только этому предательскому страху проникнуть в души командиров, как они теряли самообладание и контроль над ситуацией и тогда «старые, дисциплинированные части не шли, а почти бежали, не только по шоссе и дорогам, а часто и прямо без дорог!..» {365} . Но тот из командиров, кто преодолел этот поглощающий всё его существо отвратительный страх смерти, от которого поджилки тряслись и холодело сердце, тот вселял в людей надежу, уверенность и осознание собственной силы, и тогда страх отступал, паника прекращалась, и солдаты, воодушевлённые, были готовы снова сражаться, а если надо и отдать свою жизнь, за жизнь своего командира, за жизнь своих товарищей.
217
В Журнале военных действий Юрьевского полка под 28 августа 1914 года занесено: «Во исполнение …приказания, полк совершил ночной переход». (См.: РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 15.)
Отступая этой холодной, августовской ночью, роты полка миновали несколько брошенных деревень, в том числе и Норкиттен [218] , пройдя усталым маршем по знакомой, невидимой во тьме булыжной мостовой деревни, по которой ясным, тёплым утром 12/25 августа 1914 года батальоны, вдохновлённые победой под Гумбинненом, твёрдым шагом шли на запад, к Тапиау.
29 августа/11 сентября 1914 года. Имение Авейден (Кенигсберг). Расположение 33-го эрзац-батальона.
218
Полк ночью с 28 августа/10 сентября на 29 августа/11 сентября 1914 года вошёл Норкиттен, где было выставлено сторожевое охранение. (См.: РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 15.).
В то время как части Кёнигсбергского гарнизона наступали на Тильзит [219] , эрзац-батальон капитана фон Бессера, после тяжёлых боёв на реке Дейме, был отведён к пригородам Кенигсберга и не участвовал в преследовании отступающих частей 1-й армии [220] . 29 августа/11 сентября 1914 года фон Бессер написал письмо из Кенигсберга, которое стало одним из последних занесённых им в свой дневник. Его адресат не известен. На страницах письма капитан откровенно поведал о своём участии в борьбе со шпионажем.
219
Город Тильзит в Восточной Пруссии. Современный город Советск в Калининградской области РФ.
Сведения, подтверждавшие наступление частей Кёнигсбергского гарнизона на Тильзит, были получены армейской разведкой уже к концу сентября 1914 года.
«Сводка данных о частях противника, действовавших против 1-й армии в боях с 26-го августа по 2 сентября.
29 сентября 1914 г. м. Олита.
Из донесений войсковых частей, опроса пленных, просмотра отобранных и захваченных документов и корреспонденции выяснено, что в боях с 26-го августа по 2-е сентября против 1-й армии действовали следующие части противника:
1) 2-я, 9-я и 12-я ландверные бригады, запасные полки (запасные батальоны, сведённые в полки) и прочие части Кёнигсбергского крепостного резерва общей численностью около корпуса. Части эти оборонялись на фронте Лабиау — Тапиау, но с началом отхода 1-й армии они перешли в наступление. Общее направление их наступления на Тильзит и южнее». (См.: РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 495. Л. 5.)
220
Батальон капитана фон Бессера действительно не участвовал, наряду с другими частями Кёнигсбергского гарнизона, в наступлении на Тильзит. 1/14 сентября 1914 года, как и в последующие дни, батальон продолжал оставаться в имении Авейден под Кенигсбергом. (См.: РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 46об.) Среди причин такого решения, принятого вышестоящим командованием, фон Бессер называет значительные потери в личном составе полка, в котором он служил. «Потери везде огромны, — пишет он в своём дневнике от 29 августа/11 сентября 1914 года, —…в особенности офицеров убито много». (См.: РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 45об.) Другой причиной капитан фон Бессер называет необходимость подготовки рекрутов, видимо, чтобы пополнить личным составом пострадавший в боях батальон. Он писал на страницах своего дневника 31 августа/13 сентября 1914 года: «По всей вероятности, эрзац-батальон останется на первое время здесь, для подготовки рекрутов». (См.: РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 46.)
«Шпионаж здесь (в Восточной Пруссии. — Н.П.) как прежде, так и теперь нельзя искоренить. Здесь имеется столько разного сброда, к тому же прусские евреи почти все шпионы.
В Лабиау и Атилле живут почти сплошь русские и польские рабочие, посланные правительством. Я ежедневно арестовывал людей по подозрению в шпионаже, иногда их без церемонии устраняли, и это также просто, как наши люди поступают, не берущие больше в плен, с тех пор как русские после того, как они просили пощады и поднимали руки, в нас стреляли… Белые флаги, которые (русская. — Н.П.) пехота поднимает во время боя с целью прекращения огня, уже не в состоянии нас провести» [221] .
221
РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 46. Видимо, выбрасывание белого флага, во время атаки было уловкой обеих воюющих сторон, целью которой являлся захват позиций противника. Русские, как и немцы, также открывали огонь по цепям противника, которые размахивали белым флагом. Например, А.А. Успенский в своих воспоминаниях описывает такой эпизод во время боя своей роты за мост у Алленбурга 27 августа/9 сентября 1914 г. «Во 2-м часу дня немцы почему-то сразу прекратили ружейный огонь, их артиллерия тоже замолчала. В наших окопах послышались громкие разговоры, и даже смех. Огонь почти прекратился. Но что это?! Я вижу в бинокль, что противник густыми цепями и сзади колоннами, двигается на нас шагом, выкинув впереди огромный белый флаг, и в передних цепях мелькают белые платки. Кто-то из моих солдат глупо крикнул: “они сдаются!” Но я успел крикнуть в окопы: “пачки, начинай!” и бросился к телефону, прося батарею открыть огонь. Поруч. Зубович корректировал этот огонь. Передние цепи с белыми платками упали и за ними идущие цепи были, буквально, скошены и немцы, усеяв всё поле впереди окопов убитыми и ранеными, остановились — залегли… Исчезли белые флаги… и даже огонь они открыли не сразу. Некоторые убитые лежали, а раненые корчились в шагах 300—200 от наших окопов…
Какую бурю восторга вызвал этот успех в роте! Какие шутки и смех послышались из уст солдат!» (См.: Успенский А.А. На войне. Восточная Пруссия. Каунас, 1932. С. 89.)
И этот рассказ, и содержащие его мысли о расстрелах мирных людей, откровенно и без стеснения, высказанные фон Бессером, показывают всю суровую реальность войны, открывая тёмную и страшную сторону человеческой натуры. Когда ненависть к врагу перерастает в ожесточение сердец и в онемение души, когда боевой дух солдата превращается в злобу карателя и безразличие палача, совершающих своё чёрное дело. «Их (гражданских людей. — Н.П.) без церемонии устраняли, и это …просто»{366}, — почти буднично написал немецкий офицер фон Бессер. Просто?! И в этом кратком слове «просто» написанном, а на самом деле как будто безжалостно произнесённом фон Бессером, кроется вся глубина нравственного падения этого немецкого капитана, который считал, что так «просто» нажать на курок и выстрелить в приговорённого к смерти, глядя ему в глаза, сквозь винтовочный прицел. И при этом не задать себе тяжкого вопроса: «Что же я делаю?». Не почувствовать душевного смятения от низости и неестественности совершаемого им дела.