Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа
Шрифт:
Немцы в панике бежали в лес вправо от дороги и там стали подавать сигнал «Стой», что смутило многих, а затем открыли огонь.
После атаки люди батальона разбились по числу офицеров на партии в 30—40 человек, приняли северо-восточное направление, перешли жел[елезную] дорогу и шоссе, переправились через р[еку] Прегель. <…> Капитан Лоренц 1и Голубев и шт[абс]-капит[ан] Сергеев, капит[ан] Шимкевич и подпор[учик] Герман в атаке пропали без вести.
Нижних чинов при нас было около 200. Все были очень изнурены.
Я был легко ранен в ногу, лошадь моя ранена ещё под Инстербургом, почему я был принят в линейку Красного Креста.
Так как в Гумбиннене я узнал, что дивизия отступила, но куда неизвестно, то, уходя в лазарет Красного Креста, отдал приказание оставшимся идти на Верж-болово и искать обоз 1-го разряда.
Достав 31
Приложение 4.
Письма из действующей армии
1. Выписка из письма с подписью: «твой Александр», без обозначения] места отправления (печать «Штаб 6-й кав[алирийской] дивизии»), к Василию Порфиръевичу Шашкову, в Харьков, Московская ул., д[ом] Дирберга, Коммерческая служба Южных дорог.{488}
2-го августа.
Стоим пока на одном месте и ожидаем указаний. На днях уйдём дальше и, вероятно, надолго не будем иметь ни отдыха, ни покоя. В это время мы также мотались из стороны в сторону и измотались порядком. Одно отрадно, что настроение у всех бодрое и уверенное. Это не бравирование, как было в прошлую кампанию, а вполне сознательное и разумное отношение к поставленной задаче. Все отлично понимают, что предстоит не прогулка, а серьёзное и суровое испытание, так как все знают, с кем имеют дело.
Мы действуем на границе Германии, а что собою представляет германская армия — всем известно: это не сброд, а хорошо организованная и отлично обставленная армия. Вот, почему все, от мала до велика, относятся к этому предприятию, как к серьёзной работе. Повторяю, что сознавая всё это, все мы твёрдо уверены и надеемся, что Бог пошлёт нам вполне заслуженную победу. Допустить обратное не позволяют ни сердце ни разум. Много помогает этой уверенности то, что мы не одни, а что рядом, хотя и с другой стороны, действуют наши союзники, и действуют, насколько можно судить по газетам, пока отлично. Не наша вина, конечно, что территория наша велика и чтобы подтянуть войска, нужно много времени. Вот почему на нашем театре пока затишье, но как только сосредоточатся армии, так мы перейдём в наступление. Это начальный момент очень важен, так как удар на два фронта был бы как нельзя кстати. Я против немцев питаю такое чувство ненависти, что готов даже на зверства, и такое общее мнение и чувство. Хочется проучить зазнавшихся колбасников и надолго отбить охоту от авантюр. Что будет — одному Богу известно, но хочется верить, что Бог не в силе, а в правде.
За это время у нас набралось много пленных немцев, которых по опросу отправляют в штаб армии. Из расспросов выясняются некоторые данные пока благоприятные. Многие пленные, как напр[имер], поляки охотно отдаются в плен, так как не сочувствуют немцам. Обмундирование у немцев отличное, вооружение также, и видно, что всё предусмотрено.
Наши солдатики меня радуют разумным и сознательным отношением к делу. Приятно, напр[имер] видеть наших разведчиков в числе 3—4 человек, забирающихся в самую глубь немецкого расположения и рискующих каждую минуту собственной жизнью. И ни одного разу не видел, чтобы это делалось под давлением или с видимым страхом, а, наоборот, большинство идёт, как на охоту, с желанием узнать возможно больше. Были напр[имер], посланы разъезды на 80—100 вёрст вглубь Германии, и ничего, идут и присылают нужные сведения, а потом возвращаются с необходимыми данными. Были случаи потери лошадей и людей, но тем не менее следующий раз охотно отправлялись снова на тоже рискованное предприятие. Бесстрашие и героизм на каждом шагу. Дай Бог и в будущем иметь таких людей, с ними не пропадёшь — всё вынесут и покроют себя неувядаемой славой. Верю и хочу верить, что это будет.
2. В[ыписка] и[з] зак[азного] п[исьма] с п[одписью] («Любящая дочь твоя Надя Бобина», Сувалки, от 3 августа 1914 г., к Его Прев[осходительст]ву НА. Лоссовскому, в СПб. [Санкт-Петербург].{489}
Здесь мы в хорошем положении. Ночью был бой. Наши взяли Маркграбово
4 августа.
Сейчас летали два немецких аэроплана, и по ним открылась стрельба. Ночью опять будет бой. Немцы плохие стрелки. Наших солдат убито 32 человека, а их сто. Так было под Филипповым. Кавалерия их тоже слаба. В субботу наши Сумские гусары встретили 2 или 3 эскадрона. Полэскадрона изрубили, а полтора обратилось в бегство. Это под Маркграбо-вым.
3. Копия письма с подписью: «Лазирь» из Млавы к инженеру М.В. Тухшнайду, С.-Петербург, Невский проспект, д[ом] № 111, маг[азин] часов, от 2 августа 1914 года.{490}
Дорогой Миша! Ротный отпустил меня в четверг вечером в Пултуск на два дня. Вчера вечером вернулся в Гонсоцин, и мне подали три письма из дому. Два из них адресованы ещё в лагерь, а одна открытка от тебя, в которой ты пишешь о письме от m-lle Бландман. Она не виновата, что обеспокоила вас, т.к. в Пултуске после нашего ухода распространился слух, что наша рота вступила в бой, много раненых, и что мы отрезаны немцами. Она поверила этим слухам и сообщила вам, т.к. я её не просил сообщать вам всё, если я сам лично не могу дать вам о себе знать. Теперь она очень раскаивается, что встревожила вас.
Теперь напишу тебе про войну, которая здесь идёт. В четверг немцы начали наступать. Русские отступили в Млаву. Немцы приблизились. Русские опять без боя сдали Млаву и отступили к Цеханову. Немцы заняли Млаву, но ночевать в ней побоялись и ушли обратно к себе. На другой день немцы опять стали наступать; русские без всякого сопротивления отступают. Наши войска дошли уже до Цеханова, и обоз уже был отправлен в Пултуск…
Казаки, которые стояли в Млаве, рассказывают, что у евреев там всё время были заперты лавки, но лишь только вошли в город немцы, то евреи повыкидывав ли белые флаги, открыли лавки и поднесли немцам хлеб-соль. Не знаю, правда ли это или нет? Но положение их незавидное. Казаки обещали по приходе в Млаву всех их перебить. Всю эту вражду затевают поляки, которые наговаривают на евреев всякие небылицы, а это только и нужно солдатам, чтобы они могли издеваться над евреями. С одной стороны, евреи тоже виноваты. Как только началась война, евреи стали прятать серебряные и золотые деньги и перестали принимать кредитки. На них глядя, стали то же делать и поляки, которые, конечно, всё опять-таки свалили на евреев. Теперь в Польше издали приказы, чтобы каждый заходил в лавку, покупал что ему нужно и если у продавца нет сдачи, то покупатель забирает товар без денег. Этим правом все, конечно, пользуются в широком размере, но заходят большею частью в еврейские лавки, а поляков не трогают. Положение евреев и раньше в Польше было плохое, а теперь прямо невыносимое.
4. В[ыписка] и[з] п[исъма] Полковника Яндоловского, Цеханов, от 3-го Августа 1914 года, к Анне Иосифовне Яндоловской, в Москву, Арбат, 40, кв. 11.{491}
4-го Августа наши корпуса 2-й армии выйдут на течение рек Нарева и Буга, от Августова через Ломжу и Остроленку. Вероятно, немцы пронюхали об этом и отходят от Млавы. На ночь они каждый день из неё выходят к себе назад. Другая армия пойдёт на Берлин, чтобы сжимать немцев в клещи с французами. Мы все ждём решительного морского боя английского флота с немецким, результаты его будут играть громадную роль во времени окончания войны. Чем скорее немецкий флот будет разбит, тем скорее окончится война. Конечно, враг серьёзный, но уже не такой, чтобы с ним не справились, и у всех наших полное убеждение в окончательной победе. Весь народ сочувствует этой войне, все идут с охотой на немцев.