Драматург
Шрифт:
Я иногда заглядывал в дневники Джин Рис. Ее ощущение неудовлетворенности всегда находило во мне отклик Я как-то раз слышал, что ее назвали человеком без прав и имущества, следующим по пути катастрофы через унылый пейзаж собственного разума. Некоторое время она жила над пивной в Мейдстоуне… это было в 1940-х годах – мрачный период. Она писала:
Я должна писать. Если я перестану писать, жизнь моя будет жалкой неудачей. Она уже такова для многих людей Но она может стать жалкой неудачей
Это взорвало самые разные бомбы в моем рассудке. Зазвонил телефон, и я с облегчением закрыл книгу:
– Да?
– Джек, это Кэти.
– Привет, Кэти.
Пауза. Я почти слышал, как она взвешивает слова. Интуиция подсказывала, что мне придется тяжко. Наконец она сказала:
– Я хочу попросить тебя об одолжении, Джек.
– Конечно, милая, если смогу.
– Стюарт хочет, чтобы ты его навестил.
– Кто?
Раздраженный вздох.
– Торговец наркотиками… твой торговец наркотиками.
– Вот как.
Кэти заторопилась: чем скорее все выложит – тем лучше.
– Он включил тебя в список посетителей на среду. В три часа. Ты не должен опаздывать, иначе придется ждать еще неделю.
Мой мозг перемалывал цифры, но не слишком успешно, я все еще старался вывернуться:
– Но ведь он сидит в Маунтджойе. Это в Дублине.
Ее терпение лопнуло.
– Если они не перенесли тюрьму.
Это было больше похоже на былую Кэти. Кэти времен панков, бывшую наркоманку, когда я с ней познакомился, с проволокой на зубах и татуировкой на руках. По правде сказать, я скучал по прежней Кэти. После Джеффа и ребенка она потеряла крутизну, мутировала в добропорядочную псевдоирландскую домохозяйку.
Господи.
Она ждала. Я, заикаясь, произнес:
– Кэти, мне это не нравится.
Она ждала такого ответа. Сказала:
– Он оплатит твои расходы, он заказал тебе номер в «Роял Дублин». Не хочет причинять тебе никаких неудобств ни на каком этапе, понимаешь, Джек? Рассматривай эту поезду как каникулы.
Я не ответил, и Кэти добавила:
– Ты в долгу, Джек.
– Эй, Кэти, будь справедлива… Я же ему за все услуги платил… он же гребаный торгаш дурью. Как я могу быть у него в долгу?
– Не у него, Джек, у меня.
Это было правдой. Я попытался подыскать слова, чтобы соскользнуть с крючка, но не нашел. Я проговорил:
– Наверное, ты меня поймала.
Если она и обрадовалась, то ничем это не показала, просто сказала:
– Я оставила конверт у миссис Бейли. Там деньги, расписание поездов и гостиничная бронь.
– Ты была уверена, что я соглашусь.
– Что же, даже у тебя, Джек, есть чувство долга.
Я подумал, что это был нечестный выпад. Черт побери, я ведь был крестным отцом ее ребенка. Я парировал:
– Ты, похоже, зачистила все углы.
Услышал, как она с шумом втянула воздух. Сказала:
– Если бы я зачистила все углы, Джек, я бы покончила с нашей дружбой много лет
И повесила трубку.
Когда я работал полицейским, мне приходилось встречаться с разными людьми, в основном отбросами общества. Когда я работал в Каване, мне довелось арестовать человека, мочившегося в публичном месте. Ну, да, Каван отличается высоким уровнем преступности. Когда я посадил этого человека в машину, я почувствовал себя паршиво. Он сказал:
– Сынок, друзей отличает то, что они никогда, я подчеркиваю – никогда, не позволяют тебе чувствовать себя скверно. И так должно быть везде в мире.
Я тогда был молод, заносчив, поэтому сказал своим командирским голосом:
– Я тебе не друг.
Мужчина устало улыбнулся и заметил:
– Конечно, у полицейских нет друзей.
Я забыл его лицо, но я запомнил его слова. Злился ли я на Кэти? Давайте скажем так: мне трудно будет объяснить миссис Бейли, почему я пробил кулаком дыру в стене ванной комнаты. Едва не раздробил себе костяшки пальцев.
Миссис Бейли протянула мне толстый конверт, говоря:
– Эта молодая девушка, Кэти… Она оставила это для вас.
– Спасибо.
Я взвесил конверт на ладони, решив, что денег там много. Миссис Бейли продолжала смотреть на меня, и я выпалил:
– В чем дело?
Возможно, я был излишне резок. Старая женщина отступила на шаг и сказала:
– Эта девушка, Кэти… она ведь не из наших, я хочу сказать – она не ирландка?
– Нет, она из Лондона.
– Но она говорит с ирландским акцентом.
– Да, она уже совсем стала местной.
Миссис Бейли прищелкнула языком, покачала головой, считая мои слова чушью, и заявила:
– Они думают, что раз купили кольцо дружбы и поминают Господа, так они стали уже одними из наших, как будто такое возможно.
Я с трудом улыбнулся, повернулся, чтобы уйти, и сказал:
– Простите, если я был слишком резок.
Она оценивающе посмотрела на меня:
– Вы были резки, и я не думаю, что вы об этом сожалеете. Я полагаю, что вы огорчены, поскольку гордитесь умением держать себя в руках. Это в вас еще живет полицейский.
Я полагал, что бессмысленно спорить по этому поводу, поэтому сказал:
– Я уезжаю на пару дней в Дублин.
– Что, вы снова работаете?
– Нет, нужно просто кое-кого навестить.
– Этот кто-то болен?
– Как попугай.
У меня есть дорожная сумка, которую можно носить на плече, но я не знал, что в нее положить для визита в тюрьму. Взял две белые рубашки, они сгодятся для любого случая. Пару брюк от Фара с такой стрелкой, что ей можно резать хлеб. Разумеется, две книги, чтобы скрасить себе путь туда и обратно. Я в понедельник был у Чарли Бирна. Он получил тонны новых книг, и я пожалел, что у меня не было времени их просмотреть. Винни был погружен в чтение. Подняв голову, он с улыбкой произнес: