Драмы и секреты истории
Шрифт:
Флёр-де-Лис– это гербовое имяодного из тех двух герольдов, которые в 1429 г. в Шиноне были включены в военное подразделение, предоставленное Жанне. Второй именовался Кёр-де-Лис.Значит, Флёр-де-Лис, едва произошло второе появление Жанны, вновь попал к ней на службу. Но продолжим:
"27 августа:Для передачи Жану дю Лису, брату Девственницы, предназначенной ему суммы в 12 турнейских ливров, поскольку названный брат Девственницы явился в Городскую палату с прошением к господам, ведающим снабжением города, о том, чтобы соблаговолили они помочь ему кое-какими деньгами, дабы мог он вернуться к упомянутой сестре. Говоря,
А встреча между Жанной и Карлом VII состоялась тогда, когда Жан дю Лис, иначе именуемый Жан д'Арк, уже вернулся к ней, несомненно, для того, чтобы уведомить ее о согласии короля на такую встречу. Сама же она в свою очередь должна была прибыть в Орлеан к концу сентября 1439 г.
Свидание состоялось в саду Жака Буше, управляющего городом Орлеаном в хозяйственных вопросах: "Было оно в саду, в большой беседке", согласно Гийому Гуффье, сеньору де Буази и камергеру короля Карла VII.
"Жанна направилась прямо к королю, чем он был поражен и не сумел найти других слов, как те, что сказал ей очень ласково, поклонившись: "Девственница, душенька моя, добро пожаловать, во имя Господа нашего, ведающего тайну, которая есть между Вами и мной…" Эта мнимая девственница, едва услыхав слово «тайна», преклонила колени".
Защитники легенды буквально истолковали слово «мнимая», не попытавшись выяснить, имело ли оно в сознании Гуффье де Буази то же самое значение. Они поступили неправильно. Ведь мы должны отметить, что камергер короля называет ее именно Жанной; для него она – вновь объявившаяся Девственница. Но теперь она – Дама дез Армуаз, законная супруга одного лотарингского вельможи. Каким же образом можно было ей называть себя и именоваться Девственницей? Ведь замужняя женщина таковой больше не является. Так мыслит Гуффье де Буази, которому неведомо, отчего когда-то ее называли таким именем!
Ведь добрый народ не затруднял себя тонкостями латыни. Ему были чужды оттенки, разделяющие слова «puella» и «virgo» ("девушка"и "девственница"). Девственность была нравственной стороной этого состояния; девичество было его телесным проявлением. Но при зачаточных гинекологических познаниях тех времен некоторые анатомические особенности, никоим образом не связанные с нравственной или религиозной стороной дела, оставались непостижимыми.
То, что Карл VII недвусмысленно опознал в коленопреклоненной Даме дез Армуаз Девственницу, подтверждается тем, что Ни на одно мгновение не возникал вопрос о том, что она могла быть самозванкой. Никогда никаких претензий не было предъявлено ни к ней, ни к ее спутникам [98] .
98
Отметим, что много позднее Пьер Сала приукрасил рассказ Гуффье де Буази, изобразив дело так, будто перед Карлом VII предстала мнимая Девственница, которая понесла за это заслуженную кару, равно как и те, кто был вместе с ней. Два автора – Анатоль Франс и Лефевр-Понталис – справедливо оспорили эту версию.
А ведь Карла VII при этой встрече окружали: Жан Дюнуа, бастард Орлеанский; Карл Анжуйский; господин де Шомон; архиепископ Вьеннский; а главное, Жан Рабато, у которого Жанна проживала в 1429 г. Ему предстояло вступить в обязанности председателя парижского парламента (в те времена – судебный орган. – Прим. перев.).Более того, там был и архиепископ Реймсский Реньо, участник венчания на царство,который прекрасно знал Жанну,
После этого свидания с Карлом VII у Дамы дез Армуаз не было никаких неприятностей, и она пробыла в Орлеане до 4 сентября 1439 г.
Во время этого пребывания она свободно разъезжала по городу, и приемы следовали один за другим. Об этом свидетельствуют "Счета Орлеанской крепости". Эти бесценные документы еще существуют в то время, как мы пишем эти строки. Во всяком случае, существовали в 1969 г.Надеемся, что фальсификаторы истории не сумеют их ликвидировать.
Отсюда ясно, что (вопреки злонамеренным выдумкам Пьера Сала, сочиненным через 100 лет после описываемых событий) там была не лже-Девственница, а доподлинная Девственница. Пьер Сала спутал два разных рассказа, относившихся к двум разным лицам, жившим в разные эпохи. Ведь в "Счетах крепости" упоминаются многочисленные приемы и угощения вином для "Дамы дез Армуаз": 18 июля 1439 г., 29 июля 1439 г., 30 июля 1439 г., 31 июля 1439 г., 1 августа 1439 г. И того же 1 августа город преподнес ей дар в 210 ливров "за добро, которое она сотворила для города во время осады". В данном случае в тогдашнем реестре уточняется: "Жанне дез Армуаз". Празднества эти возобновились после ее возвращения 4 сентября
1440 г., когда в честь "Дамы Жанны дез Армуаз" вновь устраивается почетное угощение вином. Мы не оговорились: 1440 г…
Как можно после всего этого нагло утверждать, будто Жанна была разоблачена и заключена в тюрьму после своей беседы с Карлом VII, как это делает академик Морис Гарсон? [99]
Наконец, 30 сентября в присутствии короля, королевы Иоланды Анжуйской и Сицилийской (тещи короля), Марии Анжуйской (его супруги) и всего французского двора Жиль де Рэ дал представление своей разорительной "Мистерии об осаде Орлеана", в ходе которой актеры называли Девственницу Дамой Жанной, Благородной Принцессой, Благороднейшей и Превосходной Принцессой. Незаконное употребление всех этих титулов в те поры каралось тюремным заключением. Представление это было устроено маршалом де Рэ по случаю начала работы Генеральных штатов в Орлеане. Что делало еще более значительными все эти термины, употребленные по отношению к Жанне.
99
Приходится признать, что всякий раз, когда адвокат Морис Гарсон брался за какую-нибудь историческую проблему, единичными искажениями истины он не ограничивался…
А сама она была на представлении? Неизвестно. Важно, однако, что в 1438 г., овдовев, в Орлеан на жительство переехала Изабелла де Вутон, прозванная Римлянкой, ее «официальная» мать. Город принял ее с почетом, назначил ей ренту, выплачивавшуюся вплоть до ее смерти в 1458 г. Ясно, что, не признав своей «дочерью» Даму дез Армуаз, Изабелла превратилась бы в соучастницу мошенничества (раз она своевременно не разоблачила ее как самозванку), жертвой которого оказался бы король Франции. Да и что бы она от этого выиграла? Ничего хорошего.
Вместе с тем, именно начиная с визита, нанесенного Дамой дез Армуаз в августе – сентябре 1439 г., город Орлеан прекратил ежегодные обедни за упокой души той, которую считали погибшей в Руане. Служили их в мае. Дело в том, что, несмотря на письма, поступавшие от нее начиная с 1436 г., эти обедни до того не были отменены. Недоверчивые орлеанцы, таким образом, дождались свидания с ней, услыхали ее голос и только тогда сделали соответствующий вывод и перестали устраивать церковные службы. Ясно, что все, у кого она жила, кто мог приблизиться к ней в 1429 г., были отныне уверены, что она жива и здорова. Ведь не считая таких примет, как красное пятно за правым ухом, у нее были еще и шрамы от старых ран. Все это составляло часть ее внешнего облика, к тому же голос, ее осанка давали возможность опознать ее.