Драмы
Шрифт:
Войнович (отдернув руку). В бадейку, в бадейку!
Васильев. Куда, ваше превосходительство?
Войнович. В бадейку, говорю, с уксусом, не видишь, вон, у двери. Не слепой, чай, не глухой! И не в Петербурге находишься. В Херсоне треклятом. Обмакни в бадейке, а потом суй, батюшка. Порядков не знаешь. Чума!
Васильев обмакнул рапорт в уксус, передал Войновичу.
(Ворчливо). То-то. Порядков не знаешь. Чума. (Читает).
Орфано. Вольному воля, ваше сиятельство, спасенному рай. Войнович. Именно, спасенному рай. А они квартиры в аду требуют. Есть квартиры в Херсоне, Орфано, а?
Орфано. Есть, ваше сиятельство. По три аршина на душу. Войнович. Именно, по три аршина. Квартиры... Мешковины нехватка — мертвецам ножки прикрыть. (Вернул рапорт). Передай капитану второго ранга Ушакову — чума тута. Зря прибыли. Сам в Петербург собираюсь. С докладом. Скажи капитану второго ранга — за кумпанию назад и поедем.
Васильев (почтительно). Никак нет, ваше превосходительство.
Войнович. Что же препятствием?
Васильев (почтительно). Насколько довелось мне нрав Федора Федорыча изучить, назад не поедет. И словечко вышеупомянутое — «назад» — весьма не одобряет.
Войнович. Чума прикажет — одобрит. (Оглядел с неудовольствием Васильева). А ты, государь мой, не слишком ли, не слишком ли?.. (Вздрогнул, перекрестился). Наважденье! Слышите все иль мне токмо причудилось? Тсс...
Отчетливо стала слышна лихая, широкая матросская песня. Она звучит громче и громче, так странно контрастируя с унылым погребальным звоном, — песня о дальних походах, о кораблях и штормах, о доле моряцкой, о судьбе солдатской, о мореходах русских, плывущих в океаны. Все кинулись к бровке берега — внизу шумит песня.
Будто дьяволы... (Крестится). Кто ж это в мор песни орет?
Васильев (с насмешливой почтительностью). Это, ваше превосходительство, капитан первого ранга Федор Федорыч Ушаков прибыл на строительство флота российского.
Песня приближается, первые ее куплеты запевает чей-то высокий-, высокий голос, и тотчас же, как бы на лету, подхватывает ее десятки, сильных мужских голосов.
Сенявин (внезапно сорвав с головы шляпу). Виват! Виват!
Войнович. Ума лишился, батюшка? Какой «виват»? Со свя-? тыми упокой! (Матросу). Заколачивай! До лучших времен! (Махнув рукой, уходит).
Сенявин (Васильеву, вполголоса). Не берите во внимание, Идем, идем навстречу вашему отряду. Я рад необыкновенно его прибытию. Тут, в Херсоне, унылость в глазах — и без чумы один шаг до гошпиталя и на кладбище.
Сенявин и Васильев уходят. Матрос заколотил дверь, ушел вслед за ними. На набережной остается один Орфано, проходит к бровке берега, свистит. Появляется чернобородый детина с колом в руках, с остриженными по-казацки волосами, в драном, видавшем виде армяке. Одно ухо у чего изуродовано. Это Тихон Прокофьев.
Орфано. Ты, Рваное ухо?
Тихон (неохотно). Я.
Орфано. А где твои люди?
Тихон. Идут.
Орфано. Из Петербурга матросы пришли.
Тихон. Видел.
Орфано. Теперь вам всем из Херсона не уйти.
Тихон. Не пугай.
Орфано. Сегодня не уйдете — никогда не уйдете! Не пустят. Подохнете, все подохнете!
Тихон. Людей тебе жалко. Добрый.
Орфано (ласково улыбнулся). Ты со мной не шути, Рваное ухо. Я этого не люблю. Делай, что говорю. Обманешь — худо будет. Шепну — и на виселицу. Уразумел? Так что делай по-моему — уводи людей на Дон. Пока никто дорогу не перекрыл.
Тихон. Уведу — тебе какая выгода? Уйдут люди — ты, подрядчик, на чем деньгу наживать станешь?
Орфано (ласково улыбнувшись). Любопытен стал, Рваное ухо. Не в меру. Шепну — и на виселицу. Уразумел? (Крутит на пальце янтарные четки).
Внизу шумит песня. Тихон, подумав, свистит, вложив два пальца в рот. Появляются несколько мастеровых с кольями и топорами в руках.
Тихон. Ну?
Первый мастеровой. Посты сняли. Можно идти.
Тихон. Зови.
Свист. Набережная заполняется людьми.
Из Петербурга люди пришли, ребятушки, нас назад в стойло загонять. Пошли на Дон!
Голоса: «На Дон!», «На Дон!» Входят Ушаков, Васильев, Пирожков, несколько матросов. Орфано торопливо исчезает.
Ушаков. Нету квартир? Ну, на нет и суда нет. (Заметил мастеровых). По какой причине сборище? Эй, вы! Кто такие?
Тихон. Мастеровые мы. С верфей.
Ушаков. По ночам чего бродите — с топорами?
Тихон. Напринимались муки. Уходим.
Ушаков. Указа такого не слышал — с верфей ретироваться.
Тихон. Чума указала. Сойди с дороги, барин!
Ушаков молчит.
(Угрожающее). Сойди с дороги!
Голоса: «Сойди с дороги!», «На Дон!», «Околеем тут, как псы!», «Баре тягу дали, а нам пропадать!», «С дороги!», «С дороги, офицер, не то башки вон — нас больше!» Шум.