Драмы
Шрифт:
Катя. А мы?
Федор. Встань, встань немедленно. Что он делает?
Катя. Сидит и смотрит на нас, ухмыляется.
Федор (перебивая, живо). Сидит?
Катя кивает.
(Резко поворачивается, кричит пьяному офицеру, показывая на Зеленого). Сидит! Сидит, каналья!
Зеленый растерянно смотрит на Федора, приподнимается, но в эту минуту пьяный офицер хватает со стола бутылку и со всего размаху бьет Зеленого по голове. Зеленый падает. Шум, крики. Оркестр прекращает играть. Федора и пьяного офицера обступают офицеры.
Официант. Господа,
Федор (медленно). Этот прохвост не встал при исполнении царского гимна. Получи, дурак!..
Федор швыряет на стол деньги и, предложив руку Кате, выходит из ресторана. Забирает чемодан в гардеробе и проходит с Катей мимо появившихся в дверях и уступивших ему дорогу швейцара и жандарма.
КАРТИНА ПЯТАЯ
У Скреблова в кабинете. Ночь. Горит лампа. Скреблов ходит из угла в угол. Игнатий в кресле. Недвижен. На столе браунинг.
Скреблов. А какой мне, собственно, смысл предавать вас военному суду? А? Какой смысл, голуба? (Искоса взглядывает на Игнатия). Ну хорошо: сами решились к нам с повинной. Стало быть, не мимолетный порыв души уставшей... Кстати, людей, к которым вы на Варшавском подходили, вы их знали раньше?
Игнатий молчит.
Ну хорошо, хорошо. Итак, военный суд. Мыслите — повинную голову меч не сечет? Увы! Сечет! (Берет из шкафа толстый том). «Свод законоположений Российской империи». Это само по себе, а эмоции и порывы сами по себе. Согласно эмоциям вас, голуба, только за ушко потрепать, а согласно законоположениям меньше чем на веревку и уповать не можно. (Загибает пальцы). В покушении на уфимского вице-губернатора участвовали?
Игнатий поднимает глаза.
Не изумляйтесь, я про вас — до тютельки... Даже то, что матушка ваша в тапёршах. И вас, как вы ко мне доброй волей пожаловали, моментально признал-с. Хотя ранее никогда вас не лицезрел. Альбомчик у меня есть семейный-с! (Хихикает). И ваша карточка там красуется. Да и как же мне не знать вас! Ведь я на вас всех, родные мои, волосы потерял. (Показывает Игнатию лысину). Итак, на вице-губернатора. Затем небольшой эксик — помните, нижегородский банк? Ну-с, а потом это ваше фиаско... с его высокопревосходительством. Вот и получается... (Трясет сводом законов). Совокупность. Веревочка.
Игнатий молчит.
А мне какая выгода от того, что вздернут вас? Хотите на откровенность? (Идет к дверям, прикрывает их плотно, хотя они и так плотно прикрыты). Вы изверились в ваш террор, а я — в наш. (Шепотом). Клянусь честью! Вы еще одного глупого вице-губернатора прекратите, а все равно трон будет незыблем... Незыблем-с! И мы вас по совокупности веревочкой задушим, а все равно они останутся. Понимаете? Они без вас уже и при вашей жизни обходятся. Рабочие, социал-демократы, большевики — вся эта плебейская рвань... Вам вешалка, а им плевать! Что им требуется? Ваши идеалы? Им восьмичасовой рабочий день надобен. А вам? На какого пса вам ихний восьмичасовой рабочий день? Ведь вы классическую гимназию кончили. Вы за идеалы голову на плаху, а им новые расценки подавай. Не две, а три копейки за болванку. А вам-то не один черт — две или три? Вы ночей не спите, ночуете бог знает где, а им-то на переживания ваши начхать... с птичьего дуазо. Они ведь вас и при жизни схоронили: дескать, тени минувшего. Устарели, дескать, нафталином несет. Я вот одного мерзавца, из большевиков, допрашивал, не так, голуба моя, как вас, — с пристрастием-с... Так он мне так и резал: мы, дескать, сомкнуто шагаем, нам, дескать, герои-одиночки токмо что мешают. Мешаете, слышите? Тактика, например, господина Ленина мне знакома: он не на вас ставит — на
Игнатий снова с удивлением смотрит на Скреблова.
Вы его не встречали?
Игнатий молчит.
Красиво, красиво. Благородство. Они вас не пожалеют, коли им надо будет. Так вот, голуба, стоит ли, в самом деле, игра свеч? Люди живут как люди: у них квартиры, у них женушки, даже и деньжата в банке случаются. А вы?.. Чего ради вы-то себя изводите? Ради заставских Манек и Ванек, которые, дай им одержать верх, вас плебейским сапогом прочь? Вам-то при ихнем марксизме-социализме лучше будет?
Игнатий молчит.
Я и говорю: какой резон предавать вас военному суду? (Перегибается через стол, к Игнатию). Останетесь живы, голуба, мать свою расцелуете. А то — на Оку, карасей ловить! Не увлекаетесь? Тогда можно в Крым, на Золотой пляж... Вся жизнь у вас впереди, идеалист вы мой! Ведь красив, красив, Антиной... Любая француженка... А что? И в Париж! Как говорится, мавр сделает свое дело, мавр может удалиться. Кстати, тот, что паспорт вам должен был на Варшавский принести, — тю-тю... У нас он, родненький... А зачем вам паспорт? Уедете и без паспорта. Куда желаете. Вот только самую малость поможете мне...
Игнатий (встает, хрипло). Вы хотите...
Скреблов (ласково). Да.
Игнатий. И вы смели подумать, что я... что я могу... провокатором?
Скреблов (строго). В моем кабинете не смейте даже произносить это гадкое слово. Я не имею и не имел дела с провокаторами.
Мой метод — опираться на честных людей, понимающих наше общее дело, прочувствовавших свои ошибки и старающихся их искупить. Мне не нужна провокация, мне нужна информация. (Берет Игнатия за кисть). Я должен, я обязан слышать, как бьется пульс общества. Нормально... Учащенно... Слабо... Информация — вот что мне надобно! (Пауза). Эсеры, кажется, совместно с большевиками организуют транспорты оружия в Россию? Не могли бы вы узнать подробнее сроки, названия кораблей, порты? Кстати, не доведется ли вам узнать... События в России так разворачиваются, что, верно, и сами вожди эмиграции к нам, а? В частности, Ленин... (Пауза, неожиданно). Не соберется ли прибыть в Россию? И когда? (Пауза). Мы не желаем знать от вас имен ваших знакомых, которые вам скажут об этом, господь с ними, не раскрывайте их, только ни к чему не обязывающие, ничего не значащие сведения о настроениях, вот и всё... Полно вам молчать, голуба...
Игнатий. Оставьте меня. Пусть меня отведут назад в тюрьму.
Скреблов. Воля ваша-с. (Нажимает кнопку звонка).
Появляется Зеленый с перевязанной головой.
Кликни дежурного, пусть проводит господина.
Зеленый. В предварительный или опять в Кресты?
Скребло в. На улицу.
Игнатий вскакивает и с изумлением смотрит на Скреблова. Зеленый кланяется и неслышно исчезает.
Вы свободны, голуба. Ночевать где будете? Только не у этой грязной девки: слишком вы были с ней откровенны, да-да, гадина могла вас сильно подвести. Идите к вашей матушке и спите блаженным сном. Отныне вы под моей эгидой, я не позволю вас никому обижать. Впрочем, следовало бы вам славненько поужинать в ресторане, где умеют кормить. У Кюба или Донона... Проголодались, чай, у нас за эти два дня? А, наверно, финансы поют романсы? Хотите взаймы?
Игнатий с негодованием отталкивает протянутый ему Скребловым бумажник.