Драмы
Шрифт:
Баронесса вбегает.
Баронесса (радостно). Оказывается, за вами, генерал.
В комнату вваливаются три матроса из пантомимы во главе с Гущей.
Гуща. Гражданин военспец... Разыскивает... ревком. Революция в опасности. Движение на льду. Возможно, штурм.
Рилькен. Поздравляю.
Гуща (искоса взглядывает на него, Козловскому).
Рилькен. Могу я быть полезен?
Гуща (оглядывает его). Не по моде.
Козловский. За модой следить будете в другой раз. Гражданина Рилькена на флагман — советником.
Гуща (помолчав). Есть! (Двинулся к выходу).
Вбежал Иван.
Иван. Федька, измена! «Фиат» твой внизу — давай!
Гуща (выхватил револьвер). Где, кто?
Иван. Сегодня — к стенке, всех, всех, кто в морской следственной. Чье решение? Клятву дали — никого не тронем. Братва не простит, Федька! Измена третьей революции!
Гуща. Не галди ты, праведник. Тебя-то где носило, пока ревком заседал? Где и с кем? Тебя самого еще — разбирать черед. Ревком решил — к стенке. Революция в опасности — движение на льду. Ждем штурма. Мигни — проглотят. «Агентам Антанты — суд и трибунал», — забыл?
Иван. Решение ревкома — расстрелять?
Гуща (кивнул). Поехали в штаб. Замолвлю за тебя... Петриченко. (Взял его за плечо).
Иван (вырвался). А мне на твоего Петриченко... В гроб его, в богородицу! С этими езжай! Снюхался, шкура! (Оглядывает Рилькена). Вырядился!
Рилькен. Я могу ударить.
Иван. А! Не забыл? Ты уж моего отца мордовал. Лупи, твоя власть, жаба, не ревкома.
Рилькен (Козловскому). Терпите, терпите, ваше превосходительство. И Христос, помнится, терпел...
Козловский (Гуще). Арестуйте этого... желторотого негодяя!
Гуща. Не диктуй! Не диктуй!
Козловский садится к буржуйке, невозмутимо начинает помешивать угли. Гуща потрясен.
Да вы что? Ревком...
Козловский. Сами, батенька, сами. (Греет руки).
Гуща. Движение на льду — слышали или нет? (Ивану). Суешься, сопляк. Гражданин... военспец. Товарищ Козловский... (В отчаянии махнул
Вышла Таська-боцман.
Таська. Ах, родненькие вы мои, клешники! За мной? И доперли, что я тута? Федечка, не тронь Рилькена. Стукнешь — голубая кровь прольется...
Гуща (матросам). Взять, говорю. (Козловскому). Поехали?
Матросы бросаются на Ивана.
Козловский. Теперь — поехали.
Таська. Федя, что они делают?
Рилькен. Молчи, шлюха.
Баронесса. Господи, Саша...
Рилькен. Убирайтесь, мама...
Таська. Федя? Молчишь?
Гуща (Козловскому). Поехали, гражданин... генерал. (Рилькену). Поехали. (Матросам, показывая па Ивана). В морскую следственную.
Матросы скрутили Ивану руки, потащили к дверям. Мимо него не глядя прошли Козловский и Рилькен.
Таська. Контры вы проклятые, контры, контры... (Плачет).
Гуща схватил ее за руку, с силой потянул к выходу. Вытолкнул. Баронесса одна. Пошла по комнате, потушила одну за другой все свечи.
Баронесса. «Убирайтесь, мама». А куда? Куда?
В КАМЕРЕ СМЕРТНИКОВ
Глазок в двери, нары, на нарах — арестованные моряки-коммунисты. Пантомима. Их разули — босые. Слышна старая матросская песня, которую поет один из арестованных.
«Черной кровью запачкан мундир,
Это матросы кронштадтские,
В воду их бросить велел командир,
Сердце им пули пробили солдатские...»
Шалашов. Тсс! Тсс!
Песня смолкает. В тишине — слабый, но отчетливый стук.
(Припав к степе, слушает). С «Петропавловска». Коммунисты. Свезли ночью. Как и нас.
Тихий отчетливый стук — в другую стенку.
(Бежит туда, припадает, слушает). С «Азарда». Пятнадцать. Коммунисты.
Стук прекратился.
Зачем свозят, а?
Молчание. Снова затянул один из матросов песню.