Драмы
Шрифт:
Баронесса (положила руки на клавиши). Я читаю жизнеописание Карла Маркса. Уверяю вас, дружочек, — вполне приличный человек. А жена так вовсе — из нашего круга, я поразилась.. Да, да, баронесса Женни фон Вестфален.
Козловский. Разве что жена.
Баронесса. Нет, и он приличный человек. Но, вероятно,, думал, что другие тоже будут вести себя прилично.
Из другой комнаты выходит, очень торжественно держа под руку Таську-боцмана, барон Рилькен. Одет в длинный парадный сюртук царского морского офицера, погоны, ордена. Впрочем,
Рилькен. Мама, почему не горят свечи, все? Я просил.
Баронесса. Сева, зажжем все, а потом месяц в темноте?
Рилькен (вынимает коробку со спичками). Мама, зажгите все свечи.
Баронесса ходит по комнате, зажигает свечи.
Козловский. Не преждевременно ли, друг мой?
Рилькен. И вон ту, в канделябре.
Козловский. И маскарад, и, так сказать, бал?
Баронесса. Зачем это? Даже я отвыкла. Ну, мое подвенечное платье, ну, веер, элегантно, так долго лежал, что я обмахнулась — и вылетела туча моли. Но погоны? Я не привыкну, а матросы? (Закрывает лицо руками). Все вижу — бегут за тобой, улюлюкают... Сева, сними. Собиралась менять на воблу — не берут.
Рилькен (зло). Хватит! Послужили хамам — вымойтесь. Простите, мама. (Козловскому). Как раз маскарад-то и кончился. Пришел час — называть вещи истинными именами. Я не уполномоченный американского Красного Креста, к дьяволу, — русский офицер, русский дворянин, кавалер орденов, ратным трудом добытых, и горжусь. Вы не военспец, смойте пятно, а командующий русским воинством, а вы, мама, не складской сторож и не матросская бонна... в вашем... этом... добровольном... ликбезе. Баронесса фон Рилькен, урожденная Скарятинская. А это — Тата Нерадова, моя невеста, прошу любить и жаловать. Входит отныне в нашу семью — и навсегда.
Таська (протягивает руку). А мою собачку звали Афик. Афик, иси!
Рилькен. Военспецы, ликбезы, чрезвычайки, всё, всё позади. Тате пришлось перенести многое...
Таська. Да уж... (Подмигивает).
Баронесса. Сева все знает и все простил. Не верьте его свирепости — игра. С ним надо только добром. А Таточку — принимаю как есть. Спали на одном топчане. В чрезвычайке.
Таська. А венчаться где, барон? Я хочу венчаться по-людски. Пусть хор. И мальчики позади. (Вынимает свечу из подсвечника). Так держать. Шикозно. В часовне нашего Смольного института. Как я там молилась, как ревела. Елки-палки.
Рилькен. Тата!
Таська (Козловскому). Папа моего не имели чести? Ах, папа, драпанул. С мисс Кэт. Шалунишка. А теперь этот... (На Рилькена). Обратно, из грязи в князи. Хотите, барон, ручку поцелую? Пойду замуж за благородного, если Федечка мой не спохватится. Рилькен, он тебя кокнет. И меня заодно. Ты его не знаешь. Мотается, крошка, сам не свой — куда сгинула евонная паскуда?
Баронесса (зажимает уши). Я все понимаю, все, но этот ужаснейший, невыносимый волапюк!
Таська. Кокнет! Пулемет приволокет, гадюка, и нас обоих — ж-ж-ж-ж! И вас — ж-ж-ж-ж! Одной очередью. И все встретимся в одной братской могилке. «Ах, клешники, что наделали, были красные, стали белые».
Баронесса. Бедная деточка.
Рилькен. Оставьте, мама. Истерика. Прекратите, Тата.
Таська. Контрочка, не угрожать. Разлюблю. Буду как полено. А ты хочешь — страсти.
Козловский (баронессе). По-моему, она просто пьяна.
Таська. Выпимши. Эн-пе. Чуть-чуть.
Баронесса. Пойдемте, Таточка, я вам постелю.
Таська. Юн минут. Маман, не зря я вас бушлатиком прикрыла. Кореш ты мой — до гроба. (Хлопает баронессу по плечу). А моя мама — на Волковом кладбище. Дощечки над ней не прибили. Какая покинутость, господа. Какая покинутость, Афик сдох. Папа убег. Мама в забытой могилке. (Поет). «Чего тебе надо? Ничего не надо». Нет, господа, как хотите, Тата НерадоЕа умерла, фини.
«Впереди двенадцати не шел Христос,
Так мне сказали сами хамы.
Но зато в Кронштадте пьяный матрос
Танцевал польку с прекрасной Дамой.
Говорят, он умер... А если и нет?
Вам не жаль Дамы, бедный поэт?»
(Пошатываясь идет к двери, по пути хлопает баронессу по плечу). Кореш! До гроба. (Уходит).
Баронесса. Бедная деточка. А могла бы принести столько пользы... (Уходит вслед за ней).
Рилькен. Господи! Шли с мечом в руке, с крестом в сердце. За правое дело. Царь... да он в природе русского человека! Царь... Царь — божьей милостью. Что же будет с Россией?
Козловский. Нет уж, так, как было, друг мой, уже не будет.
Рилькен. Будет, будет, будет.
Козловский. А что, Зинаида Гиппиус — в Париже? Ну и как она там? Устроилась?
Рилькен. Почему мы здесь? Почему нас нет в Петрограде? Почему не стоим под Москвой? Это самоубийство.
Козловский. Спросите ревком.
Рилькен. А вы, вы, вы?
Козловский. Я их убеждал.
Рилькен. Приказывайте. Отсидеться хотите, до англичан. Вы — трус, ваше превосходительство.
Звонок. Появляется баронесса, потом убегает в переднюю.
Козловский. Поздновато — для визитов. (Встает). Грубим, барон, грубим. Снимите-ка все это. Гусей дразнить. Я с ними пуд соли сожрал.