Драйв Астарты
Шрифт:
– Ну на фиг, – Келли с досадой махнула ладонью. – Или я ни черта не понимаю в этих японцах, или японцы ни черта не понимают в этой жизни.
– Вот как? – Удивился Чинкл, делая глоточек саке. – А подробности?
Келли вздохнула и повертела головой.
– Спарк, ты не видел укулеле?
– Видел. А что мне будет, если я её принесу? – Спросил он и залпом выпил чашечку.
– Я сделаю твой любимый яблочный пирог. Может быть даже на этой неделе!
– Круто, – оценил Спарк, потянулся, встал с циновки и двинулся
– Квадрик это в смысле, квадроцикл? – Уточнила Зирка.
– Ну! – Санди кивнула. – Топ-модель лета. Завтра пришлют авиапочтой из Саппоро. Я горжусь талантом Келли. Сочинить песенку за полтора часа, а ещё через четыре часа выиграть обще-японский рейтинговый конкурс «Лучшая военная песня».
– Это была ни разу не военная песня! – Возразила Келли. – Это антивоенная песня. Я сочинила её сходу позавчера, посмотрев по CNN про меморандум на Улиси! Каким говном надо быть, чтобы устроить такое шоу для продажи Цусимы Госсовету КНР!
– Я не догнал твою версию событий, – признался Кватро.
– Это просто, как тыква, – сказала она. – В Токио сидели жулики и продавали остров за островом, делая вид, что проигрывают морские сражения. Но под конец публика уже заподозрила обман, и тогда эти жулики спровоцировали мясорубку в Японском море, а потом изобразили, что флот КНР идет на Токио и руками своих глупых патриотов устроили этот цирк у Идзу и минную блокаду собственной страны. Дураки-патриоты купили за свой счет мины «krill-fly» и обеспечили PR для сделки по Цусиме.
Вернулся Спарк и вручил своей vahine гавайскую гитару «укулеле».
– Хэй, шоколадное солнышко! Ты опять переживаешь за нихонцев?
– Типа, да. Только не говори, что мы на этом подняли хорошие деньги, я сама знаю.
– Ты не знаешь, что мы можем поднять ещё больше денег, – сообщил Акела.
– Вот как? Интересно, блин… Но это потом. Сейчас песенка «Izu fiction war», – Келли взяла на пробу несколько звенящих аккордов и…
Our little bug minesweeper At the fiction of the war. Why we do to die for real? Tell us, captain! Where you are? If we are alone at sea, Why we must to do this fee?..…Она спела ещё четыре куплета, положила укулеле на столик и произнесла: «уф!».
– Классная антивоенная песня, – высказала свое мнение Зирка. – И стиль такой, под пацифистов – хиппи. А как этот трек попал на военный конкурс?
– Без понятия, – Келли пожала плечами. – Я это спела в тот же день по «Amigator-TV», любительскому каналу, который Оохаре и Уфале открыли в феврале для PR своего, а точнее, теперь уже нашего общего клуба «Amistoso Navigator». И эта песенка набрала бешеное число голосов в Японии. Я даже не думала, что нас там кто-то знает.
– Скорее всего, – заметил Спарк. – Наш канал прорекламировал король Фуопалеле. Он смотрит «Amigator», он популярная фигура среди японских зрителей, и он летает на ретро-флайке Ki-27, а на ней японские пилоты в 1938-м поимели китайских пилотов.
– Плюс «Izu fiction war» пока вне конкуренции на этом поле, – сказала Санди. – В самой Японии никто не успел спеть ни одной песни про конфликт с Цин-Чао.
– А про что им петь? – Спросила Зирка. – Поют обычно про победы, а не про такое.
– Ты не чувствуешь busi-do, – торжественно сообщил ей Акела.
– ещё скажи: «мое kung-fu сильнее твоего», – съязвила она.
– Не скажу, потому, что это из гонконгского кино, а мы – про Японию. Так вот, busi-do учит, что ситуация, в которую попали моряки у Идзу и про которую поет Келли, это идеальная жопа, и оказаться в ней это мечта каждого правильного самурая. Заведомо неравная и бесперспективная битва, в которой тебя, вероятнее всего, тупо грохнут. По представлениям busi-do, в такой ситуации самураю проще всего показать свое главное свойство: позерское стремление потерять свою жизнь и жизни своих товарищей.
– Хэй, любимый! Когда это ты изучил культуру самураев? – Поинтересовалась Санди.
– Вчера вечером, – напомнил он, – ты забралась на лежбище к мелким, заснула и легко продрыхла до полуночи. А я изучал мифологию и психологию японских японцев.
С этими словами, Акела снова наполнил саке миниатюрные чашечки.
– Психология японских японцев, – Чинкл хмыкнул. – Я интересовался этим в колледже, когда участвовал в сетевой группе доктора Го Синрена по разработке языка «fuyu». А теперь это основной язык Цин-Чао, и док Го там генеральный советник. Кто бы мог подумать… Слушай, Келли, а ты правда считаешь, что война с Цин-Чао это сплошной фэйк, созданный какими-то японскими оффи, чтобы продать КНР кучу островов?
– Что-то – КНР, что-то – США, – уточнила она. – Может что-то – ещё кому-то. Вся эта псевдо-война очень напоминает ложное банкротство крупной акционерной фирмы.
– Кстати, да, – согласилась Санди. – Это ты четко подметила! Я в восхищении! Часть активов фирмы «Япония» топ-менеджеры продали, другую часть перекачали в свою специально созданную фирму «Цин-Чао», а остальное – бросили с жуткими долгами.
Доктор Чинкл задумчиво повертел в пальцах чашечку.
– Многие аналитики говорят о чем-то похожем. Но есть нестыковка: в этой схеме не наблюдается влияния фигур из числа топ-менеджеров клана японских оффи.
– А бизнес-группа «Itokawa Robotics»? – Возразила Санди. – Большая лавка, у которой гнездо на Хоккайдо и связи с «JAXA», а значит, с бонзами в Токио. Фирму «Цин-Чао» группа продала консорциумам Тайваня, Австралии, Аотеароа и Скандинавии, а себе оставила Хоккайдо, сохранив там угрозу Красных айнов, как страховку.
– Слишком просто… – Чинкл отхлебнул саке, – …И слишком много мутных хвостов. Например, зачем королю Фуопалеле мель Наканотори? И чья идея что-то там делать?
– Про это король пока темнит, – отозвался Акела.